Но вдруг резко закружилась голова, потом бросило в жар. Тепло разливалось по всему организму, предметы расплывались, я теряла связь с реальностью. Последней здравой мыслью было, что этот козёл подмешал наркотик в сок, а дальше всё, как в тумане.

Помню на себе Сашу, потом Вову, потом Андрея, а потом опять Сашу и дальше по кругу. Я не сопротивлялась, тело стало ватным, не моим, при этом ничего не чувствовала: ни боли, ни страха, ни стыда, – ничего.

В какой-то момент мне, вообще, показалось, что душа отделилась и парила где-то в воздухе, наблюдая при этом, как надругаются над моим телом, а потом всё: темнота, и я отключилась.

Проснулась от жуткой головной боли, как будто всю ночь били по затылку, а ещё руки и ноги не слушались, ныло во всех возможных и невозможных местах. Попробовала открыть глаза. Яркий свет не позволил это сделать. Ощущение, словно песка насыпали под веки. Подождав немного, повторила попытку. Стало чуть лучше.

Проморгалась, обвела взглядом комнату. Я лежала на диване, рядом голое тело и ещё два обнажённых мужика на полу. Резко села. Это движение отозвалось новым приступом боли, но сознание понемногу возвращалось. Как в замедленном кино замелькали картинки: я возле дома Савельева, мы пьём с Сашей на брудершафт, и вот они по очереди надругаются надо мной.

«Нет-нет-нет!»

Я затрясла головой.

«Этого не могло быть. Такое не должно было произойти! Как же меня угораздило так вляпаться! Может, всё это сон? И скоро я проснусь дома рядом с бабушкой и Алькой?»

Начала усиленно щипать себя – не помогло, я всё ещё находилась в этом злополучном доме. Свернулась калачиком и заскулила. Я заскулила, как собака, потом завыла, но никто даже не шелохнулся. Они находились в полном отрубе. Потом меня стало трясти, прямо лихорадить, я тихонько сползла на пол и, отыскав свою одежду, принялась суетливо натягивать её на себя.

В голове беспорядочно крутились мысли:

«Что же делать? Идти в полицию? Конечно, я должна пойти в отделение, написать заявление, чтобы этих подонков, этих мразей, посадили надолго…»

Резко остановилась. До меня вдруг дошла горькая правда: их не посадят. Они всё продумали, и не удивлюсь, если такое проделывали не в первый раз. У Александра отец был высокопоставленным чиновником со связями в определённых криминальных кругах. Если дело и дошло бы до суда, в чём я сомневалась, то там фигурировала бы моя версия против их трактовки событий. Причём они втроём говорили бы одно и то же: что я сама пришла, приставала к Саше, употребив при этом принесённые с собой наркотики, затем предложила переспать, а потом клевету решила навести, чтобы очернить их доброе имя.

В итоге в глазах всего города я осталась бы проституткой, а они – положительными ребятами. Ведь немаловажную роль сыграла бы их репутация. Спортсмены, отличники, участники всевозможных олимпиад и соревнований, дети известных людей в городе, и никто даже в мыслях не смог бы предположить, чем они занимались в свободное время.

И наркотик при проверке нашли бы только в моей крови. Они-то наверняка перестраховывались и кроме алкоголя ничего не употребляли. У этих подонков имелись деньги и связи, а у меня что? Старенькая бабушка-сердечница и младшая сестра детсадовского возраста. Помимо изгоя в школе, мне светило стать проституткой и наркоманкой, а такая участь совсем не прельщала.

Я села посреди комнаты, схватилась за волосы и машинально начала раскачиваться из стороны в сторону.

«Что же делать, что же делать?»

Подняла голову, напротив висели часы, они показывали четыре утра, надо было срочно убираться из коттеджа, пока никто не проснулся. Куда ехать, не знала, но понимала, что, кроме дома, больше всё равно некуда.