Она его приняла так осторожно, словно подозревала меня в попытке ее отравить. Осторожно сделала глоток. Потом еще один.

— Спасибо, — прошептала она. — Еще никто мне не покупал кофе вот так, просто, ещё и чужой человек…

Лицо девушки скукожилось в гармошку, покраснело неровными пятнами.

— Эй, — испугался я. — Не вздумайте реветь тут, Воробейкина, иначе уволю немедленно, на месте!

— Хорошо, — кивнула она. — Не буду.

— К какому входу вас подвезти?

Я уже успел разглядеть фасад здания — чего там только не было, так что работать Воробейкина могла кем угодно.

— А вон, дальний вход, ветеринарная клиника.

Клиника была частной, дорогой и занимала чуть не четверть здания.

— Вы там кем работаете? Секретарь или что-то такое?

— Почему? — не поняла моего вопроса она. — Ветеринар я.

Теперь удивился я. Не знаю, какие зарплаты у ветеринарных врачей, но на свою крошечную псинку Ева тратила баснословные суммы в клинике типа этой. Странно даже, что девица едва концы с концами сводит.

— Вам поспать бы, — констатировал очевидное я.

— Спасибо, — сказала девушка открывая дверь. — Не переживайте, я сегодня в приёмном покое и на подхвате, никому спросонок трепанацию черепа вместо кастрации не сделаю.

Снова зевнула, помахала мне и побежала к клинике, допивая на ходу кофе. Обольется, тут же решил я. После этого пуховик точно только на выброс, и хватило же ума белый купить. Но девушка потянула на себя дверь и вошла в здание умудрившись не облиться.

В течении дня я думал о Воробейкиной не раз, не два. Предложить или нет? То, что она ветеринар еще больший плюс в глазах деда, у того всегда жило пяток котов, пара собак и еще какая-то живность. Не думаю, что он изменился с тех пор, как я его последний раз видел. А входя вечером в отель увидел привычную, давно знакомую девушку админа, что поднялась мне навстречу с дежурной улыбкой. Воробейкина отдыхает. Спит, наверное, подумал я.

9. Глава 9. Катя

До конца рабочей смены я едва дожила. В глазах рябило, коллеги, пользуясь тем, что на новом месте я работала меньше года, считали меня новичком и спихивали на меня большую часть самой неприятной работы. К полудню я успела поставить две клизмы и подстричь когти злобному мопсу. Тот, забыв о том, что он пес, а вовсе не кот, здорово расцарапал мне руки и плечо. Жаловаться было грех — платили хорошо.

— Устала? — сочувственно спросила меня вахтёрша.

— Не то слово, — пожаловалась я.

— Ты ляг в мой закуток, поспи, будет что срочное, я разбужу.

Я героически отказалась — не время терять ни одну из моих работ. Мне бы в таком темпе хотя бы полгода продержаться, закрыть кредит, который я брала для того, чтобы маму в частную клинику устроить, и станет немного легче. Хотя бы морально. Мама моя не переносила долгов и меня так же научила.

В нашей маленькой двушке все покупалось и ремонтировалось только тогда, когда мама накопит. Никаких кредитов! А работала она одна, поэтому ремонт у нас был со времён царя гороха, дверцы шкафов скрипели и линолеум стерся местами. Я не жаловалась. Когда в университет поступала, думала — вот устроюсь на работу, как нам сразу легче станет. Ремонт сделаю, маму на море отправлю. А отправила я маму — в клинику. И до сих пор за это стыд испытываю, словно избавилась, хотя понимала, что не смогу дать ей нужный уход и лечение, да и работать нужно было.

Домой хотелось безумно, но шла я с остановки со скоростью пожилой черепахи. Тортилы. Снега навалило ещё больше, он был пушистым и рыхлым, ноги в нем вязли, проваливались, и никак не хотели шагать по направлению к дому. Голова кружилась. Если бы и сегодня у меня была рабочая смена в отеле, я бы наверняка умерла прямо там же, на ресепшн, гостям миллионерам на радость.