— Эй, что там за шум?— послышался голос отца из коридора.
Игнат схватил меня за руку, дернул к себе и испуганно отшатнулся.
— Кому-нибудь расскажешь, и я тебя побью!— прошипел он и бросил платье на кровать.— Да ничего, она тут от радости упала…
— Сашка?!— вскричал отец, когда увидел меня. А я, кроме боли, ничего не могла понять. Все вокруг кружилось. И я задыхалась…
— А ну быстро вызывай аэротакси!— велел отец брату, и тот убежал.
Я, наконец, дотронулась до лица рукой, потому что казалось, что оно у меня исчезло, и ощутила что-то теплое, мокрое и липкое… А нос и вовсе не чувствовала…
Примерно через пятнадцать минут я оказалась в медицинском кабинете. Уже знакомая ассистентка врача Меда суетилась вокруг. А в мыслях крутилось одно: «Мое платье убили… Оно треснуло, когда Игнат оттолкнул меня… И ничего уже не исправить… Неужели так будет всегда? Я верила своим цветам, а они обещали защищать меня…»
И я хотела кричать на всю Вселенную: «Так не может быть!», но молча смотрела, как бордовые капли, словно слезы, падают мне в ладони…
— Привет, Саша Малых,— вошел врач Джон Саманти, просматривая свой визор.
Я лишь подняла глаза и снова опустила: трудно было смотреть вверх.
— Давай-ка посмотрим на твое лицо… Саша, посмотри на меня…
Я нерешительно подняла голову и закашлялась, оттого что кровь потекла в горло.
— Тише, тише,— тут же Саманти аккуратно опустил мою голову рукой и ощупал переносицу.— Так… Все ясно… Меда, переодень Сашу и подготовь к операции. Я подойду через минуту…
Услышав «операция», я закрыла глаза и беззвучно глубоко вдохнула ртом. Внутри дрожало и холодело…
Врач вернулся через минуту, как и обещал. Меня положили в длинное кресло и пристегнули прозрачными ремнями.
— Я сделаю тебе обезболивающую инъекцию. Ты не будешь мне мешать, отворачиваться, дергаться?
«Не буду»,— как могла, покачала головой я.
— А ты все такая же молчунья?— мягко улыбнулся он.— Хорошо. Но перед тем, как сделать инъекцию, спрошу: у тебя еще что-то болит?
Я не решалась ответить и напряглась, но, ощутив пульсирующую боль внизу живота, кивнула и провела рукой от живота к бедрам. Не могла показать точнее: болел живот, копчик, пах… А больше всего внутри, там, куда никому не добраться…
— Не возражаешь, если я осмотрю тебя, пока начнет действовать релаксант?
После легкого укола с двух сторон от носа я ощутила легкую слабость и закрыла глаза…
Проснулась оттого, что услышала громкий голос отца. Я огляделась и обнаружила себя все еще пристегнутой к креслу и с чем-то огромным перед глазами — это что-то было на носу. Голова тяжелая. Поморщиться не удалось — лицо онемело. Но чуть повернула голову к двери приемной врача и прислушалась.
— Андрей, расскажите, как это случилось?
— Я не знаю, меня не было дома. Сын сказал, что она упала.
«Зачем он лжет? Это ведь не он сделал?»— не поняла я.
— У девочки сломана переносица, хрящ раздроблен, есть смещение лицевой кости и множественные повреждения крупных сосудов и нервов. От простого падения такого не бывает… А еще у нее нарушена целостность слизистой складки влагалища…
Я поняла только про нос, все остальное даже представить себе не могла, что это такое. Но внутри похолодело еще больше.
— Это что еще?— недоуменно спросил отец.
— Разрыв девственной плевы — так понятнее?
«Мне — нет!»
— Ну… ну и что это… чем это грозит?
— Ей нужна как пластика носа, так и гименопластика[1],— сказал Джон Саманти.
— Так делайте. Зачем меня спрашивать? Я ничего не понимаю в этом…
— Я сделал все возможное с носом. Необходимо выдержать восстановительный период. Но с пластикой лица и гименопластикой не помогу. Я работаю только шесть лет. У меня пока нет разрешения на применение специальных препаратов и проведение операций такого рода. Но в Тазире есть специалист, который может помочь.