И как меня, в самом деле, угораздило?

Я помню, где появился этот кот – если не прямо из того-самого-люка, у которого едва не убилась я (два раза, между прочим), и из которого по словам ребят ещё и Хаос лез, странный Хаос, между прочим. И вот ещё вопрос: зачем, на самом деле, этот кот сдался Жнецу, если подумать? Ну бежит кот по дороге, пусть себе бежит, но нет, стрекозел, мчащийся меня убивать, подбирает зверюгу и сажает себе на плечо. И нафига? Кто кого из них, интересно, околдовал?

А этот прикол с анвизом? Кот битый час висел у меня на шее, а его никто – вообще никто! – не видел! И что он, скрытный такой, в Черной башне забыл? Он же целенаправленно туда поперся. Как домой. Ему даже дверь открыли, может, конечно случайно вышло, но блин!

И вот, в итоге, я – оказалась в его теле, в самой Черной башне, под столом, в кабинете предположительно Аримани. Какого хаоса вообще?

Как? Как и кто это провернул? И зачем? Кто ты такой, Шарфик?

Кот словно услышал вопрос и поднял на меня свой лучистый взгляд. В его глазах разгорались и гасли мелкие искры, они кружились и выписывали узоры, их становилось всё больше, и вот уже глаза кота не зеленые, а полные живого золота. Они затягивают, манят – не оторваться...

Громкий скрип открывающейся двери выдернул меня из транса. Кот исчез где-то под столом, а в гостиную вернулись Тимофей со своей любезной тетушкой.

– Ну как вы тут устроились, деточки? Пробовали угощение? О-о, – она с недоумением уставилась на обезикоренные бутерброды.

Из-под стола раздалось мурлыканье. Я помотала головой, пытаясь понять, что это только что было. Митра, кажется, фонтанировал плоскими шутками на тему кота и икры, а я, еле сдерживая зевок, сообразила наконец, что дико хочу спать.

И поднялась из-за стола.

– Пора нам и честь знать.

– Ага, уж полночь на дворе, а Германа всё нет, – поддержал меня Митра.

– Кого? – переменилась в лице хозяйка, резко напомнив, что она отнюдь не белая-пушистая-душка.

– Да присказка такая, – друг, покосился на меня, но не сдал. Да, эту фразочку в наш разговорник притащила тоже я. – Уже поздно, рода… родители будут волноваться, так что нам пора.

– М… – грустно кивнула женщина. – Ну хоть тортик-то поешьте, пять минут на фоне ночи погоды не сделают, – и она принялась нарезать его и накладывать в блюдечки, глядя на меня печальными-печальными глазами.

Мне стало неловко, – и правда, пять минут… – я присела обратно. А затем допустила ещё одну ошибку – попыталась заикнуться об оплате её целительских услуг. И получила в ответ излишне лукавое: “Он тебя исцелил, с ним и рассчитывайся”.

С маковыми ушами и щеками я притянула к себе блюдце с тортом, и чуть не подавилась. С моего куска на меня смотрел синий глаз черепа. Вернее, синяя клякса крема в глазнице. Меня немедленно замутило, зато сонливость как рукой сняло.

Синее пламя в глазницах Мрачного Жнеца. Синий огонь в черных глазах мальчика из кошмаров. Синий крем в глазницах черепа на тортике…

Случайность?

Не… знаю.

Аппетит у меня пропал окочательно. Я сделала вид, что устала, и усердно зевала над порцией, пока из-под стола не показалась белая пушистая лапа, и не скинула злосчастный кусок на пол.

Ну что ж, котик. Плюсик тебе в карму, – я сглотнула. В принципе, пока мне от него не так чтобы много вреда. А может даже сплошная польза. Понять бы ещё в чём.

Ну например в том, что у меня появился повод быстренько попрощаться с хозяйкой, изображая крайнюю неловкость. Ну, по крайней мере, её изображали мы с Кариной, а Митра во-всю балагурил на тему наглости одной мохнатой морды.