– Ты. Должен быть. Очень аккуратен. В моём городе. И девочку. Оставь в покое. А лучше – уезжай. Утром.

Слова втекали в мозг, стараясь выжечь все желания и мысли, мир сузился до черных глаз напротив. Жнец медленно кивнул, не моргая.

– Свободен, – Аримани откинулся на спинку кресла, подал знак змею-помощнику, и тот снял с парня браслеты блок-анвиза.

Сила побежала по крови, на кончиках пальцев засветились огни, Жнец криво улыбнулся. Командор отзеркалил его улыбку, давая понять, что ждет его действия, чтобы... ответить. Но Серпен за спиной парня, а больше закон – на подхвате Аримани – указали на неравность сил, да и реального повода драться у Жнеца не было. Хотя и очень хотелось.

Но он ещё раз ухмыльнулся, похрустел шеей, оглядываясь. Стенды с орудиями стражей и плакатами по аномалиям хаоса, несколько почетных грамот. Окно, высокое в человеческий рост, но довольно узкое, придавало помещению строгости. Деревянные панели высотой по плечо – выше открывали голую кладку из черного камня.

Из пропускавшей воздух щели в окне донесся неясный гомон, и Серпен подошел к окну, открывая его настежь. Шум стал отчетливым, но остался непонятным.

– Что за …? – командор явно проглотил ругательство и тоже подошел к окну.

– Руки прочь от честной молодежи! 

– Свободу Тимофею Жнецу!

– Долой жандармский произвол! 

– Мяу! Мяу! Мяу-мрык! – доносилось снаружи на разные голоса. Причем требования кота были самыми логичными.

В сердце Жнеца неожиданно вспыхнул теплый огонек, а к горлу подступил ком. Не веря ушам, он распихал собравшихся у окна хаоситов и выглянул вниз, на волнующуюся на площади толпу. Рыжую девушку с пестрыми крыльями он рассмотрел сразу.

- Сва-бо-ду по-пу-га-ям!!! - скандировала она.

Тим рассмеялся и перемахнул через подоконник.

8. Глава 6

– Мяу! Мяу! Мяу-мрык! – даже кот участвовал в балагане, устроенным нами под Черной башней.

– Свободу Тимофею! Сво-бо-ду ТИ-МО-ФЕ-Ю!!! - скандировали мы уже хором.

Это был бунт. Бессмысленный и беспощадный. Заражающий безголовостью всех вокруг. Казалось, что вышедший на порог страж, глядящий на нас раздраженно-укоризненно, и тот вот-вот присоединится к шумной вакханалии. По крайней мере, ногой он в такт кричалке уже притопывал.

Мы все будто стали одним целым, в унисон вдыхали воздух и выдыхали с дружным выкриком. Общее безумие странным образом окрыляло, в душе пузырился коктейль из эмоций, разорвавших в клочья мой спокойный мирок. Хотелось смеяться, кричать ерунду, и немного плакать, а главное, я почти забыла о хаосе, жнецах, командорах и поцелуях. Зато в который раз за сегодня - больше, чем за последний год, - вспомнила другой мир. Мир из моего бреда.

- Свободу Тимофею! Сва-бо-ду Ти-мо-фею!

Я расхохоталась и заорала со всеми, но - свою кричалку. Орала я так самозабвенно, что не расслышала как вверху скрипнуло окно.

Последний круг моей кричалки прозвучал в тишине и совершенно отчетливо:

– Сва-бо-ду по-пу-га-ям!!!

И именно в этот момент в черном-черном окне черной-черной башни на пятом черном этаже показался черный-черный человек.

Он выпал из окна под ошеломленное «Ах!» мирных демонстрантов внизу и вполне разборчивый матерок обитателей башни, но тут же раскрыл большое черное-черное крыло и – взмыл ввысь.

Мы потрясенно зашумели, утратив азарт слаженности и порядочно растерявшись. Мы конечно надеялись вызволить Жнеца, устроив этот цирк, но как-то... привычнее что ли... было бы, если бы он вышел через дверь. Можно даже черного выхода. Но в окно…

Не будет ли так ещё хуже?

Впрочем, тревожные крики очень быстро сменились восторженными. И виной тому - летные качества одной однокрылой птички.