В покое Дик чувствовал себя вполне благополучно, но малейшее усилие или попытка вывести его из состояния расслабленного полусна доставляли ему такие же мучения, как если бы мирного обывателя без всякой подготовки заставили взбираться на высокую гору и не позволяли ни остановиться, чтобы перевести дух, ни упасть без сил.

Кроме груза двадцати лет изгнания, которые остались на нем жестокой явью, уничтожив естественную многовековую юность, прошлая слава всерьез грозила раздавить его. Людская память, привыкшая ждать помощи от Дика, требовала постоянного вмешательства в жизнь окружающих. А его заветным желанием было полное невмешательство в его собственную жизнь.

Но юным спутникам Дика в долине слишком хорошо, чтобы оставить своего старшего друга в покое. Вокруг всё столь прекрасно, весело, солнечно, что им казалось преступным не радоваться этому каждую секунду.

Брат и сестра, к их счастью, не могли понять, что и на радость тоже требуются силы.

— Дик! Хватит спать, уже время обеда! Хозяйка Каппа сварила змеиный суп. Как думаешь, там, правда, настоящая змея? Вставай же! Есть пирожки с грибами, а ещё она печет сладкий пирог с черничным мармеладом! Он правда, фиолетовый, как чернила! Дик… ну, пожалуйста!

— Гошка, ты так орешь… даже "пожалуйста" делу не поможет, — Дик с трудом сел на кровати, обхватив голову руками, словно боялся, что она развалится на части, если отпустить.

— А правда, что сказала Лина? Что вы вчера договорились, что мы… — робко начав, снова затараторил Гоша.

— Зеленая пальма, Гошка! Наверно, правда. Раз она так сказала. Мы точно просидели на кухне всю ночь, и теперь, похоже, у меня тяжелое похмелье от этой беседы!

— Это нервное, — наконец очень тихо сказал мальчик и сел рядом. — А можно сказать Брениксу, что теперь и ты — его хозяин?

— При чем тут я? Твой пёс, говори, о чем захочешь!

— Но ведь теперь и твой, — напомнил Гоша.

— Ах, да… ну, как угодно, мне всё равно. А как тебе? Согласишься оставить меня в покое сейчас, до ужина, или, так и быть, пообедаю, но чтоб потом никого до ночи не видел и не слышал?

— Сейчас поешь… а там посмотрим, — улыбнулся Гоша.

После обеда мальчик, несмотря на бурные протесты Лины, уверяющей, что у нее очень важное рыцарское дело, вступился за Дика, защитив его право уйти гулять на реку и к дальним холмам одному.

День за днем, а чаще по вечерам, только стемнеет, бродя по долине в одиночестве, Дик наслаждался ее спокойной красотой. Его лишь тревожило, что сады скоро облетят, усыпав все дорожки белыми слезами, а ему хотелось, чтобы они цвели вечно. Хотя бы — половина. Пусть, так и быть, на половине деревьев зреют вишни, персики и груши, но половина чтобы оставалась вечно юной.

Лина не могла поймать его для разговора уже неделю. Всегда он оказывался чем-то занят именно в этот момент.

"Чем-то" — это особенно серьезным ничегонеделанием. Несмотря на чистейший горный воздух вокруг, полный весенней сладости, его легким каждый вздох давался с огромным трудом, и сердце продолжало биться неохотно, только из чувства долга, а вернее, не находя достаточного повода, чтобы остановиться именно сейчас.

3. 3.

Несколько раз Дик сталкивался с панголином-Эм, благодаря которому они и очутились в этом благословенном краю. Эм настойчиво, от своего имени и от имени жены, приглашал Дика зайти в гости, хотя бы навестить наследника, который через несколько недель должен родиться.

Дик всякий раз вежливо отказывался. За время своего пребывания в долине он не принял ещё ни одного из сотни приглашений, хотя Брусникины и Береникс обошли с визитами уже половину домов и не собирались на этом останавливаться.