— …а я же тогда маленькая была ещё, испугалась очень… а глаза у него горели, прямо вот зелёный такой огонёк… А потом он взял за руки Ланку, и она сразу кричать перестала… А он её по головке гладит и что-то напевает… а от песни этой у Ланги зеленоватый огонь в глазах, как у него… и всё ярче и ярче… а кожа, наоборот, серая стала… и улыбается Ланка, а у неё зубы длиннее в два раза и острые… а я лежу под кроватью и думаю, что она сейчас на меня пальцем покажет… а она не показывает, только смотрит не на него, а мне в глаза прямо и улыбается… и страх мой пьёт, вот как алкоголик вино! Пьёт и пьёт… я описалась тогда… а он песню допел и когтем по шее Ланке провёл… а там не кровь, а серый такой пепел посыпался…

Рейга замолчала, а меня охватила жуть, навалилась тяжёлой тушей, шевельнула невидимые волоски на руках, холодными мурашками пробежала по спине. Я просто не знала, что делать, что сказать…

— Рейга, не нужно это вспоминать…
—… само оно… я бы рада, только оно само… А потом, когда горн затрубил, он в окно вылетел, а на полу кучка пепла… а мне всё казалось, что эта кучка на меня смотрит… Потом-то, конечно, гнездо нашли и выжгли... Только деревни моей больше нет... И трава там плохо растёт, где гнездо раньше было, прям голая земля и есть. Так что рыцарь-то нас не от смерти спас, когда портал закрыл, не-е-ет, не от смерти... Ежели бы не рыцарь, мы бы сейчас все были такие… с огоньком в глазах… храни его Сила…

Мы уже дошли до нашего дома, и я уложила Рейгу спать. Посидела, дождавшись, когда она перестанет метаться по кровати и всхлипывать, принесла на всякий случай тазик и оставила дверь в её комнату открытой. Мало ли что, вдруг помощь понадобится.

Сейчас я гораздо более чётко понимала, почему все так трепетно вспоминают подвиг Чёрного рыцаря.

12. Глава 11

Лето тянулось и тянулось, медлительное, ласковое и жаркое. Редко-редко где в кронах мелькал жёлтый листок. Я работала здесь уже полгода.

Чёрный замок всё так же спал, слуг больше не набирали, работы велись не слишком торопливо, только участившиеся визиты лекаря разбивали сонную тишину. Иногда лекарь оставался ночевать, тогда поднимался переполох на кухне, к ронсу Ингару присылали горничную – срезать свежий букет в опочивальню.

Похоже, лекарь чувствовал себя очень важной персоной. Пару раз я наблюдала его приезд. Четвёрка отличных коней, два здоровенных лакея на запятках вычурной кареты, суматоха среди горничных и слуг.

Сам лекарь был невысоким, округлым мужчиной средних лет. Лицо его, какое-то детское, с расплывающимися чертами и носом-кнопкой, всегда вздёрнутым вверх, было не слишком симпатично. Визгливым голосом он приказывал лакеям и однажды замахнулся тростью на своего кучера.

Не знаю, чем провинился кучер, но смотреть, как пригибается высокий, статный мужик, было неприятно. Я радовалась, что мне не придётся с лекарем общаться. Обращались к нему – ронс Сафт. Он не был высокородным, но держал себя очень надменно. Не мне судить, сколь велико его лекарское искусство, но к такому врачу я бы обратилась в последнюю очередь.

Дни мои протекали почти одинаково, я немного поправилась и чувствовала себя очень хорошо в спокойной атмосфере рабочего флигеля, среди дружелюбно настроенных людей. Мечты о маленьком домике меня не покидали, и я успела не только отложить всю зарплату за это время, но ещё и заработать на вязании. Ничего сложного и роскошного здесь не требовалось, обычные жилетки с узорами-косами.

После того, как ронс Игвар в дождливый прохладный день первый раз появился в моей жилетке, точно такие же заказали многие. Узор был мне знаком до последней петельки, что даже не нужно было смотреть на спицы. Всё свободное время я тратила на работу, так что сейчас к моим сбережённым деньгам добавилось уже пятьдесят два тинга.