Так я первый раз услышала имя рыцаря. Оль-герд… Так странно и певуче оно звучало, но в то же время была в нём и мужская сила, и некоторая резкость. Красивое, мощное имя. В этот момент он стал для меня немного больше походить на человека, а не на легенду. А ронса Верта продолжала:

— И праздники часто были, да и купцы дорогу в замок хорошо знали. Эх, какие тогда в небе картины устраивали!
— В небе?!
— Вечером, как стемнеет, то бабочки огненные летали, то цветы распускались в пламени, то просто расходились из горящего шара круги разных цветов – белые, розовые, алые, бирюзовые, разные-разные! Этакой-то красоты нигде больше не увидеть было! В Саульто, говорят, в столице-то, и то не лучше наших были, вот как! Ну, а потом старший сангир с женой погибли, тут-то у младшего его дар-то и проснулся полностью… Помню я ту ночь, помню… Связь родителей-магов и ребёнка – сильная штука! Знать никто не знал, что они в прорыв погибли, их ведь понесло зачем-то к порталу… Вот ведь, как бывает… А он, Ольгерд-то, здесь был, в замке… Отец ведь и не узнал, что доспехи эти колдовские его же сыну впору пришлись! Уж не понимаю я магии, а сказывают – не доспехи эти, не выжил бы парень…

Она печально покивала головой, вздохнула и снова занялась тестом. В словах ронсы Верты чувствовалось, что вспоминать те времена ей приятно, но немного грустно. Думаю, если бы её обижали, она бы не жмурила глаза от удовольствия, рассказывая про фейерверки и гостей. Похоже, его родители были славными людьми.

Я по-прежнему не слишком понимала, чем магия сына отличалась от магии отца-огневика, а спросить это было не у кого. В городе существовала школа магии, но туда брали магов посильнее, чем я. Видела я эту школу. Пустое трёхэтажное здание, огромный мощёный двор, несколько качелей и клумб. Во дворе, под надзором трёх человек в форме, вяло играли полтора десятка детей. И это все маги на такой огромный город!

В середине лета отмечали Коронный день – это такой общекоролевский праздник, в этот день семьсот с лишним лет назад первую корону водрузили на голову легендарного сангира Ригора. Про него тоже много болтали за столом, но особой трепетности в рассказах я не заметила. Бытовало мнение, что этот самый сангир Ригор и был причастен к тому, что пришлось переселяться в другой мир.

Так что праздник был официальный, все с удовольствием пользовались лишним выходным, но трепета от события никто не испытывал. По такому случаю все получили небольшую денежную премию, даже мне выдали десять грон и разных вкусняшек к столу на завтрак. Нам, например, ронса Верта приготовила пирог с малиной и взбитыми сливками.

Часть людей ушла на ярмарку в город, часть просто отдыхала в своё удовольствие, а вечером был накрыт роскошный длинный стол, прямо во дворе замка. Так я первый раз увидела, что в самом замке служит больше пятидесяти человек. И мерцающее золотистыми искрами розовое вино, которое там выставили, было вкусным, но коварным.

Я, понимая, что понятия не имею, сколько могу себе позволить выпить, ограничилась буквально двумя глотками и налегла на сладости, а вот не рассчитавшая свои силы Рейга выпила несколько бокалов. В результате, заметив, что она явно перебрала, я решила отвести её спать – ни к чему портить праздник другим.

Сперва Рейга чуть повозмущалась, но, под строгим взглядом ронсы Верты, тяжело оперлась на моё плечо и согласилась идти к себе в комнату. Так что всю дорогу я слушала её рассказ, сбивчивый, не всегда логичный, сумбурный…

Зато я поняла, почему у сорокалетней женщины голова просто белая, почему Рейга всегда носит платок и почему она так молчалива.