Я бы с радостью возилась с внуком, только вот Стелла и сватья, Марианна Петровна, считают, что я всё делаю не так. К внуку меня допускают в редкие визиты в город, когда я привожу скопленные с пенсии и подработки деньги. В остальное время мне прямым текстом говорят, что мой визит не ко времени и сейчас они заняты.

Самое смешное, что квартира-то моя, полностью. Но мысль о том, чтобы выгнать всех и жить дома самой, меня не радует. Я понимаю, что тогда я вообще не увижу ни сына, ни внука. Хотя смотреть на Мишу сейчас мне не слишком приятно. Он совсем ещё молодой, но обрюзг, забросил спорт и все разговоры сводит к тому, кто кого подсидел на работе, почему у него не получилось «урвать» премиальных больше и как получить место начальника отдела. Иногда мне кажется, что его просто перепутали в роддоме, но я гоню эти мысли прочь.

Внук искренне радуется мне. Ему уже пять с половиной лет, и в день получения денег от меня и сватья, и Стелла сваливают на шоппинг. Уродское слово, нужно признаться. Но я очень рада, что они не стоят над душой и не зудят в ухо. Обычно мы с Васькой разговариваем о том, как у него дела в садике, о его друзьях, о новых умениях и ссорах. Варим какую-нибудь кашу, щедро сдабривая её моим вареньем, играем, иногда гуляем, потом обедаем и под бабушкину сказку ложимся спать.

Но он хитрый! И за время тихого часа старается выжать из меня три-четыре истории. Если честно, я не вижу в этом большого греха – подумаешь, раз в месяц пропустить сон-час. Радует то, что в садике с детишками занимаются и Васька уже отлично считает и немного пишет. После сна мы рисуем или гуляем, если погода позволяет, а потом возвращаются с кучей барахла «дамы», как я их называю, и мы с грустью прощаемся на месяц. Он совсем не похож на моего брата внешне, но сейчас он – единственное живое существо, которое меня любит и которому я нужна. Иногда мне кажется, что только это меня ещё и держит. 

Мне пятьдесят пять, я далеко ещё не старуха, но порой я думаю, что жизнь была просто сном – так быстро и безотрадно всё промелькнуло. Завещание на квартиру и дачу написала на внука – только ему я и нужна. А этот мир давно перестал интересоваться мной. Возможно, именно потому, что много лет назад я перестала интересоваться им? Растворилась в ребёнке и осталась ни с чем, когда он вырос? Кто знает…

В то утро я встала, как привыкла, около восьми часов. Машинально сделала лёгкую разминку – болезней и беспомощности я боялась с тех пор, как поняла, что я совсем одна. Померила сахар – почти норма. Немного давило сердце, но не критично. Надо будет ещё давление проверить потом. Обычно оно у меня чуть пониженное. Поставила турку на огонь. Ответила на звонок Стеллы, спрашивающей, скоро ли я приеду в гости – Васеньке нужен новый комбинезон, и у них нет денег на отпуск, а ещё ему очень желательно съездить на море – он часто простужается…

После звонка появились первые признаки головной боли. Утешая себя тем, что сейчас всё пройдёт, я распахнула дверь на улицу. Весна в этом году совсем ранняя, почки брызнули нежной зеленью ещё в конце апреля. Вылила кофе через удобное ситечко в чашку и вышла на крыльцо. Села в старую качалку, накинула на колени плед и сделала первый глоток. Пожалуй, это самая приятная минута за день, только вот в голове стоял странный гул после звонка Стеллы. Мне всё казалось, что она продолжает говорить, как обычно – жалобно и многословно. Боль в сердце пришла совсем внезапно, я судорожно пыталась вдохнуть ставший вдруг твёрдым воздух, краем глаза отмечая, как по старым, серовато-серебристым доскам террасы расплывается огромная кофейная лужа…