Странным образом, с появлением Стеллы в жизни моего сына у нас с ним окончательно пропали темы для разговоров. В его речи стали часто появляться непривычные слова – «лошара», «нищеброд», «понаехавший». Мой сын и его невеста, ставшая вскоре женой, удивительно подошли друг другу. Они берут кредиты на новые модели айфонов и брендовые шмотки. И ведь я не дура, я всё это вижу и понимаю. Только вот тихое безразличие и подспудный страх одиночества давно владеют мной настолько, что я даже не рискнула заводить кошку или собаку – вдруг они меня тоже бросят? Как родители, как брат, как сын…

Я не осуждаю их, избави Бог! У каждого свой срок на земле и свои задачи... А я давно привыкла быть одна и сейчас даже нахожу в этом некое удовольствие – ни за кого не отвечаю, никому ничего не должна.

В моей трёшке, которая выросла из подаренной родителями однокомнатной, живёт теперь мой сын, его жена и Васятка – внук. Я не смогла жить с ними, но и выгнать на улицу рука не поднялась. Стелла, невестка, как-то очень аккуратно оттёрла меня не только от сына, но и от внука. Хотя, надо сказать, сын не слишком и сопротивлялся. Больше всего моему переезду огорчился как раз Вася.

— Баба Алина, ты пудеф приесфать ф кости? — тогда он ещё плохо выговаривал некоторые буквы.

У них семья и свои радости и проблемы, очень отличные от моих. Всем теперь заправляет её мать, приехавшая на ПМЖ из Челябинска. И, как ни странно, сын мой терпит эту хабалистую даму и прислушивается к её мнению.

Сейчас мне всего пятьдесят пять. То, во что превратилась моя жизнь, способно вызвать скуку даже у старой девы. В последнее время я полюбила вязание. Сижу и медитирую над новым кардиганом для себя или свитером для внука. Мне нравится сочетать цвета, рисунки и фактуры. Я использую в своих моделях не только шерсть и лён, но и мех, и кожу, и шёлк. Я прекрасно осознаю, что внук не может ещё понять всей красоты этой одежды, но кому ещё, если не ему, дарить это?

Именно поэтому я сейчас живу не в городе, а в скромном дачном домике, оставшемся от всего наследства родителей, работаю на удалёнке в инете на тошнотно-скучной работе и больше ничего не хочу. У работы одно преимущество – мне хватает пары часов в день за компом. Я трачу их разумно, собираю нужные мне опросы в отчёты и, отправив на почту, становлюсь совершенно свободной на остаток дня. Да, это нудно, тоскливо, но даёт мне небольшую доплату к пенсии, так что я рада, что в своё время откликнулась на объявление. Платят немного, но и запросы у меня невелики. А пенсия у меня по инвалидности – сахарный диабет.

У меня есть моя дача и мои модели, которые я придумываю и изредка продаю в инете. Я могла бы зарабатывать только на вязании, заказов хватает, но мне почти всегда жалко, что они уходят незнакомым людям и больше я их не вижу. Каждую я придумываю сама, лично, и рассчитываю полностью, до последней петельки. Подбираю нитки, вставки, фурнитуру. Последнее время я увлеклась натуральным окрашиванием нитей. Пожалуй, сейчас вязание для меня – самое большое удовольствие жизни.

Ещё из приятного у меня имеется маленький сад. Дача стоит на стандартном участке в шесть соток. Никаких овощей, никакой картошки – розы, хризантемы, яркие осенние астры, бегонии, два куста смородины и ограда из малины, старая вишня и две груши. И пусть невестка намекает изо всех сил, как полезны моему внуку овощи со своего огорода, я не сдаюсь. Пока, во всяком случае, не сдаюсь. Стараюсь пропускать её требования мимо ушей.

Я умею всё это выращивать. Просто боюсь. Они уже не раз поговаривали, что Васеньке нужен свежий воздух. Вот только отпустить ребёнка со мной они не желают, а я берегу дачу, как последний оплот своей самостоятельности. Мне кажется, что как только я посажу сотку картошки, и Стелла, и её мать начнут регулярно приезжать сюда за урожаем и на отдых. Возможно, я преувеличиваю. Возможно…