Конечно, я сейчас передать ей дом не могла – придётся ей поверить мне на слово. Но и пакостить я не собиралась. Зачем? Жить я сюда совершенно точно не вернусь. За землю Суна выложила мне сто девяносто мит. Дядя Ангус сказал, что это нормальная цена. Я с любопытством рассматривала жёлтые квадратные монетки с цифрами один, три и пять на аверсе. Реверс украшали скрещённые мечи на фоне какого-то раскидистого дерева, похожего на дуб. Чеканка была чуть грубовата, но вполне отчётливо читалась надпись по кругу: «Да пребудет Сила вечно».

Все вместе сходили к старосте, я получила большой лист бумаги, куда вписали моё имя и место жительства, а также данные Суны. Вместо подписей поставили отпечатки пальцев. Староста, пожилой спокойный мужчина, приходу нашему не удивился, чуть укоризненно покачал головой и сказал:

— Что, Суна? Или я тебя не предупреждал? — достал довольно большую печать, бережно подышал на неё и аккуратно поставил оттиск на оба экземпляра. Один оставался у него, второй забрала я.

7. Глава 6

Ещё неделю дядя Ангус собирал меня в дорогу. Сразу после подписания документов был большой скандал, а дядя Ангус стряс с Суны ещё девять мит. Поняв, что я теперь свободная, но бездомная, что мне больше не угрожает голод или побои, он весьма осмелел в разговоре с мачехой.

— Ты что же, Суна, совсем ума лишилась? Смотри, Сила накажет! И мебель, и посуда, и бельё – всё денег стоит! Струмент весь для огорода – всё тебе остаётся! А ты девчонку голой хочешь выставить?! Не выйдет так! Сейчас к старосте вернёмся – потребую раздела! И продам, хоть и за копейки.

Суна раздражённо швырнула на стол кучку монет. Знакомые уже мне миты – три и пять и крупные бронзовые квадратики – гроны, как я потом узнала.

— Что хочешь делай, а более нет у меня!

Ангус пересчитал монеты, сгрёб в руку и кивнул мне на выход.

— Ежели распродавать всё по-честному – оно, конечно, поболее выйдет. Может даже и вполовину поболее. Только жить тебе придётся здесь и за каждый чугунок торговаться. Решай сама, Лунка, как оно лучше.

Я забрала у него монеты и пошла наверх, за своими вещами. Лишь бы побыстрее уйти отсюда. Спустившись вниз с кучей тряпья в руках из того, что нашла в ящике, застала ещё один спор:

— Отдай, Суна! Нечестно этак-то!

Вымотанная Суна, плюнув, кинула мне под ноги какой-то шарик и, громко хлопнув дверью, скрылась в комнате. Ангус нагнулся, поднял с полу шарик и сунул в карман.

— Он, конечно, гаснет уже. Но мы дома Риму попросим подкормить его. У них ещё три остаётся, чай, не обеднеют… — как бы оправдываясь сказал дядя Ангус. Похоже, что все эти разборки и торговля надоели уже и ему самому. Провожать меня никто из бывшей семьи не вышел.

Я догадалась, что это, возможно, и был тот самый светящийся шарик, что Лита называла «светляком».

На обратном пути на выселки мы прошли половину села, до центра. Встречали разных людей, многие здоровались и с Ангусом, и со мной. Я так же вежливо подносила правую руку к сердцу и кивала. Пусть я не знаю этих людей, но и грубиянкой выглядеть нечего. С одним из мужчин Ангус поговорил и довольный похвастался мне:

— Десять болотников заказал на осень – сына женить будет! А болотник к осени – жирный и тяжёлый, это для почётных гостей он набирает. Так вот к осени и наберу заказов, а потом и муки будет на что купить, и молока-творога, когда захотим.

Чувствовалось, что заказом он доволен. А я больше рассматривала одежду встречных. Порадовало, что не все женщины были в платьях. Как минимум двое из них, пожилая и совсем юная, похоже, её внучка, были одеты в брюки и странные куртки из мешковины.