Были и другие непонятки. Они касались денег. С тех самых поездок в посёлок деньги для Оксаны были в жизни и самым желанным, и самым каким-то постыдным. И стыд этот всё время приходилось преодолевать, чтобы деньги были, и не фетишем, и не богатством, а просто нормальным средством существования. И с этим Оксана теперь вполне справлялась, хотя слово «фетиш» и не знала. Но деньги на жизнь зарабатывала. Не так чтобы много.

– Минтай какой кривобокий. – Марина сама налила в тазик холодной воды, положила в него упаковку с рыбой, размораживаться. Коту насыпала корм. Рыжий с места не двинулся. Ждал.

– А хека не было?

– Девушка сказала, привезут в четверг.

– Девушка?

– Ну, да. Продавщица. – Дима аккуратно повесил полотенце, пришёл в кухню.

– Это такая, коровистая?

– Не знаю, вроде нормальная. Светленькая.

– Ясно. Мужчины предпочитают блондинок.

– Кто кого как.

Подлец, подумала Марина. Заглядывается на каждую бл…

Дима включил чайник, присел на табуретку к столу.

– Ну что ты уселся на кухне в уличных штанах? Где ты там только не протирал?

– Марин, я на работе ничего не протираю. Я работаю.

Что у неё за язык? Если он уйдёт, она умрёт.

– В кастрюле суп, я с утра свежий сварила. В холодильнике сардельки и картофельное пюре.

– Я только чаю попью. На работе у коллеги был день рождения. Все пироги ели. И пиццу.

– У коллеги у женщины или у мужчины?

– У женщины.

– Ясно.

– Что ясно?

– Ничего.

Он встал и немного послонялся по кухне.

– Чай сам заваришь–? – спросила Марина. Почему она всё время сердится на него? Вот он стоит у окна, смотрит куда-то вдаль, не то чтобы совсем худой, чахлый, но какой-то тонкий, бледный, всегда спокойный. И не выведешь его из себя. То ли слишком культурный, то ли он считает её дурой, пустышкой, не достойной, чтобы с ней связываться…

– Пожалуй, не буду, мы после работы ещё пива выпить зашли.

– С коллегой?

– Ну, там все были.

– Ясно.

Он помолчал, а потом сказал:

– Я тогда спать пораньше лягу. – Но прошёл не в спальню, а в комнату, включил ноутбук.

«Шарится по сайтам знакомств, – подумала она. – Если кого-нибудь найдет, я повешусь».

– Ты же хотел спать пораньше? – крикнула она.

Он ничего не ответил.

Она стала разделывать рыбу, кот вскочил на подоконник и смотрел сверху на стол, как с рыбы соскальзывает чешуя. Внизу, где-то глубоко за окном, было по-мартовски грязно. Островки бурого снега, начавшая оттаивать земля, лужи, мокрый асфальт. Машины во дворе все одного цвета – серые до крыш. Деревья голые.

– Ешь, Рыжий.

Чешуя заляпала весь стол, и Марина скорей кинулась отмывать, вдруг Димка придёт и увидит, какая она грязнуля.

Кот ел и урчал.

«Кот, – думала она. – Ты хоть меня не бросай».

А про девушку из магазина Марина запомнила.

Через день она решила пойти за рыбой сама. Вернувшись с работы, на всякий случай переоделась. Новые джинсы, модные кроссовки, помада, линзы вставные средиземноморской лазури, что очень шли к её тёмным волосам. Стрижка свежая, только вчера из салона, волосок к волоску, взбрызнута дорогим лаком. В самый раз для похода за рыбой в крошечный магазинчик.

Вход в магазинчик был по узкой лесенке в четыре ступеньки, с лёгкими перилами. Возле лесенки на уже освобождённой от снега земле тянулись кверху две туйки, можжевельник и ростки будущего лилейника. В июле он взорвётся оранжевыми цветками на невидимых издалека тонких стеблях, будто облако ярких бабочек застынет над клумбой, а сейчас пока из мёрзлой земли торчат только жалкие росточки, предвестники летнего рая. В самой большой комнате – торговом зале – стеллажи с товарами по стенам, в центре ящик-холодильник с замороженными продуктами, сбоку касса. За кассой в защитно-пестром трикотаже в обтяжку пышногрудая блондинка. Три когтя на каждой руке фиолетовые, остальные сирень с перламутром. Ресницы приклеены, достают при взмахе до широких чёрных бровей. Танк! Самоходная артиллерийская установка. В целом ужас, но вместе с тем и секс-бомб.