— Купил, и я даже его съела. Более того, я уже попробовала твой шоколад, — решила я подсластить горечь его совсем уже детской обиды. — Из адвент-календаря.

— А… — и Харт снова рассмеялся. — Конспиратор чертов! — правда, он использовал более крепкое словцо, но, сдобренное открытой улыбкой, оно не прозвучало обидно. — Я ещё удивился, когда Найл сказал, что ему нужно то же количество, что и в прошлом году. Подумал, честно, что для Лары на алтарь положит… Ну, как мексиканцы делают на День Мёртвых. Ну, он… Как бы так выразиться… Ну, он слишком сильно любил ее. И до сих пор любит, наверное… Прошло-то всего ничего… Ну, если ты понимаешь, что такое сильно. Есть такое выражение… Мол, без неё я что машина без бензина… То есть абсолютно бесполезная вещь… Это сейчас про Найла.

Харт повернул ко мне голову, и я не успела отвернуться — теперь будет знать, что вместо того, чтобы смотреть под ноги, я смотрела на него. Красивый мальчик… Черты лица не мужественные, а все ещё детские, особенно в сочетании с длинной чёрной. Спустилась за линию бровей, как я успела заметить на камнях. Не мешает смотреть? Или он никогда не снимает темных очков и волосы спокойно покоятся на оправе?

— Ты веришь в единство душ у двух взрослых людей?

Я еле успела глянуть под ноги, чтобы не споткнуться. Или все же это Харт успел удержать меня за локоть? И теперь решил не убирать руку и даже спустился к пальцам. Я не стала противиться — рукопожатие вышло дружеским, как в детском саду.

— Аристотель, если ты знаешь такого греческого философа, говорил, что у настоящих друзей одна душа на двоих, — он чуть прибавил шаг, решив, что за ручку по камням можно даже бежать. — Настоящих, понимаешь?

Я кивнула:

— Понимаю.

Он тут же рассмеялся, и мне сделалось обидно и немного не по себе. Но руку я не забрала, да он бы и не отпустил. На камнях!

— А я вот нет. Может, пойму, когда встречу свою половинку.

Вот те на… Женат на одной, ищет другую. Круто! Ну, а с чего я решила, что американские мужики лучше наших?

— На конфетах красивый дизайн, — решила я втоптать в лаву, которая камешками перекатывалась под нашими ногами, тему личной верности. — Звездное небо. Такое, как из кабины самолёта…

— Так во сколько же вы вчера прилетели на остров?

Мое сердце замерло. Черт… Выкрутилась, называется… Умница! Сдала деда с потрохами!

— В одиннадцать вы в каком аэропорту были? В Хило? — продолжил Харт холодно начатый допрос.

Да нет, с пристрастием! Из голоса и с лица улыбка испарилась, как будто и не бывало. Да и пальчики мои тихонечко так хрустнули под давлением усилившейся хватки.

— Это все из-за меня! — Откуда у меня такой писклявый голос взялся? Ужас! — Рейс задержали, и я не успела на пересадку, — решилась я врать, чтобы хоть как-то спасти деда от праведного гнева внука. — Пришлось менять билет. Найл боялся, что ты не разрешишь ему лететь. Так мне прямо и сказал…

— Конечно, я бы не разрешил! — у Харта голос тоже сделался неестественно грубым, совершенно не подходящим к его щуплой фигурке. — Ночью! Может, тебе это ничего и не скажет, но прежде чем лететь, нужно утвердить маршрут. Так вот, у него был утверждён полёт с визуальной ориентировкой. Он только по ней и летает, а ночью…

— Не видно линии горизонта! — перебила я уже, кажется, своим собственным голосом. — Найл понимал, что делает. И я понимала, чем рискую…

— У тебя есть лицензия пилота? Иначе откуда ты знаешь про пилотажно-навигационные приборы?

Да я ничего про них не знала и не собиралась рисоваться перед человеком, который знает, что такое самолет, не по картинке в букваре!