— Ты не ответила, хочешь купаться или нет? — спросил он уже на дорожке. — Найл объяснил, где безопасно лезть в воду?

— Да, объяснил, но я не собиралась идти за волнорез без него…

— Я тоже… Но раз деда нет, а это у тебя первый день на Гавайях, я готов тебя проводить…

О, да! Готов! Всегда готов! Обязан! Как дед и сказал…

— Я и потом могу сходить. Ты, наверное, устал с дороги…

— Я? — Харт рассмеялся в голос. — Я бы мог спросить это у тебя, но я и так знаю ответ! Пошли! Я даже заходить в дом не буду!

— Ну… Пошли…

Я нагнулась за сандалиями и обулась.

— Джулия!

Пришлось задрать голову и застегивать ремешки, не глядя.

— Во сколько вы вчера прилетели?

Я вскинула голову, а потом выпрямилась.

— Мы заезжали за хлебом.

Я ведь не вру. И Харт не может знать расписание Аэрофлота.

— А почему он мне про тебя ничего не сказал?

— А надо было? — спросила я, начиная испытывать непонятное раздражение.

Даже голос повысила, но можно списать это на близость океана, который тоже возмутился такой наглости — дед не обязан отчитываться перед внуком.

— Не знаю, — пожал Харт плечами. — Вот и спрашиваю. У меня никаких идей, честно. Я же умру от любопытства, пока дождусь возвращения Найла! Тебе меня не жалко, совсем?

— Ну… Я здесь, чтобы…

11. Дурная башка

— Я здесь, чтобы написать книгу, — произнес кто-то за меня очень и очень пафосно.

Ну, а как еще надо врать? Или говорить приукрашенную правду? Без купюр пусть Найл сам со своим внуком общается. Регина вон не очень хорошего мнения о душевном состоянии своего, можно сказать, отчима. Может, внук тоже считает деда малость придурковатым. Ну, а что? Все предпосылки имеются. На русской старухе женился. Теперь девку из России притащил мемуары записывать. О, да я личный помощник деда! Сиделка со знанием стенографии, которой я не знаю. Ну, скажем тогда, со скоростью печати более четырехсот знаков в минуту…

— Он согласился мне в этом помочь, — продолжала я с улыбкой. — Такой ответ тебя устроит? Без особых подробностей…

Харт поднял брови, но тут же опустил:

— Ну, что сказать на такое? Теперь не умру… Однако мучиться буду долго.

— Почему долго?

— Да потому что мы идём на пляж! Вернёмся не скоро. Так ты, выходит, писательница?

— Ну, вроде того… А ты?

Я уже знала ответ, и все же было очень и очень интересно, какими словами он опишет свою трудовую деятельность.

— Я…

С первого раза у него не получилось подобрать нужные слова. Неужели ему не безразлично, какое впечатление он на меня произведёт? Даже губу закусил и растерял последнюю взрослость. Ему двадцать-то есть? А, может, у Найла два внука? С одинаковыми именами? Ну, у них же по идее два имени: первое и второе, то есть среднее, и они могут спокойно менять их местами, не заморачиваясь с переоформлением удостоверений личности. Нет, это уже не гавайский, а латиноамериканский сериал бы получился!

Бедняга! Ну зачем я поставила его в неловкое положение? Так откуда ж мне было знать, что он стесняется своего шоколада?! Мне самой передалось его смущение, и я даже зубами заскрежетала на его манер. К счастью, он смотрел вперёд, чуть выше линии горизонта, в небо… Назовёт себя пилотом, я ничего не скажу про свою осведомленность.

— Какао выращиваю для шоколада, — сказал правду. И чего тогда тянул с ответом? — Знал бы про тебя, прихватил б с собой парочку плиток на пробу. Найл не ест сладкое… Так что у меня в рюкзаке только две смены одежды! И дома у него, как всегда, ни сладкого, ни соленого. Или он купил для тебя булку с вареньем? Ну, их знаменитый молокайский хлеб?

Харт рассмеялся, но смех вышел нервный. Скрытность деда его разозлила, как и вчера Найла тайная продажа самолёта.