— И к плохому тоже, — усмехнулся Харт и отодвинул для меня стул.

Я все это время молчала, и меня ни о чем не спросили. А когда я села за стол, хозяин ушёл к другим посетителям, которых ещё надо было обучить искусству цветочного плетения.

— А здесь есть не калифорнийцы? — усмехнулась я.

— Наверное. Но дед с укулеле тоже родился в Калифорнии. Наверное, это действительно земля обетованная, вот поэтому из неё в настоящий рай дорожка накатана. Ты что-то против калифорнийцев имеешь? Урожденных, а не натурализованных?

Харт явно намекал на Марка, и я решила не отвечать. Тогда он протянул мне спицу с загнутым в виде ушка концом, под который нужно было провести нитку и начать нанизывать цветки, протыкая их в сердцевине. Между цветками оставалось расстояние ровно в ножку цветочка.

— Скорее мне обидно за урожденных гавайцев, если вы у них всю землю отобрали под елки, цветы, какао…

— Ананасы забыла, ананасы! — усмехнулся Харт. — И сахарный тростник, все это тоже принадлежало калифорнийским корпорациям. А гавайцы не особо хотят фермерством заниматься. Это нудно и тяжело. Им предлагают в аренду на девяносто девять лет акры земли за смешную плату в доллар за год. Только на земле обязательно нужно что-то выращивать. Плюс программ всяких по поддержки натурального хозяйства немеренно, но единицы местных ими пользуются. Молодежи это нафиг не надо. Но некоторые, выходя на пенсию, находят в фермерстве прекрасную возможность стареть нескучно. Тебе не скучно обсуждать то, что тебя не интересует?

— С чего ты взял, что мне это неинтересно? Я пытаюсь понять, как тут все устроено. Мне бы не пришло в голову заказывать себе на свадьбу цветы с острова в далеком океане. Хотя, возможно, потому что у меня нет такой возможности. Представляю, сколько стоят почтовые услуги даже в другой штат. Но мои герои, наверное, могут себе такое позволить…

Харт уже закончил ожерелье, затянул на нитках узел и увенчал цветами мою грудь.

— У тебя тоже есть такая возможность.

Я промахнулась, и спица прошла мимо цветка.

— Я напишу про это, — выдала я тихо.

— Напиши… Ещё три цветка и хватит.

Харт поймал пакетик, который решил сдуть с моих колен ветер, а Харт решил оставить на моих коленях руки в качестве груза. Очень тяжелого. Как и его взгляд, которым он следил за моими глазами, которые я поднимала на него на секунду и тут же опускала к ожерелью. Голова шла кругом и от его близости, и аромата плюмерии, от которого уже чесался нос. И я подняла к лицу руку, чуть не выколов Харту глаз своей спицей.

— Извини, — буркнула я, и он забрал с моих колен пакетик, хотя в нем оставалось ещё пара цветочков. — Ты считал количество собранных цветов?

— Да, по привычке. Не люблю ничего выкидывать.

В этот момент к нам подошёл хозяин, который развлекал все это время других гостей фермы.

— Вы быстро справились. У меня дочь один раз рекорд поставила — меньше минуты на ожерелье, но у неё ежедневная практика, и она умеет ровно выставлять цветочки и поддевать их на иглу несколько штук за раз.

Я подняла руки, Харт нагнул голову,
и я одела ему на шею своё ожерелье.

— Вас сфотографировать?

Харт кивнул, и я протянула хозяину фермы новый телефон. Мы встали напротив зелёной изгороди забора, она смотрелась куда лучше голых веток плюмерии. Харт опустил руку мне на бедро и прижался головой к моему виску. Я с трудом улыбнулась.

— Притворитесь, что вы нравитесь друг другу, — выглянул из-за телефона хозяин с ободряющей стариковской улыбкой.

Харт сильнее притянул меня к себе. Его нос скользнул по кончику моего носа, и мой рот утонул в хватке его губ. Перед камерой я не могла его оттолкнуть, но и отвечать на поцелуй не собиралась. Губы ответили сами. Это все чёртово ожерелье, дурман плюмерии или заговор гавайско-калифорнийских богов. Я стиснула пальцами его футболку, и услышала сквозь ревущую в ушах кровь, как рвутся тонкие нитки. И толстые тоже — канат от спасательного круга, который держал меня на плаву среди разбушевавшегося Тихого Океана.