— Извини.

И он в свой черед попросил у меня прощения. На том и разошлись. По отдельным креслам в одной машине. И снова замолчали. Правда всего на пару минут. Мы быстро проехали поворот на город и свернули на узенькую дорожку, которая привела нас к частному домику, подле которого стояло несколько машин. Харт втиснулся под дерево, и я вышла первой, чтобы он не думал, что я жду от него поданной руки. Может, тут это вообще не принято. Глупо ждать от мангуста поведения льва!

Передо мной, позади меня и сбоку раскинули голые толстые лапы кусты плюмерии. Я думала, что это у Найла во дворе дерево стоит почти голое с редкими цветочками на самом верху, но тут тоже было их не ахти как много. Я поделилась этим наблюдением с Хартом, и тот сказал, что плюмерия своим видом учит нас мириться с уродством ради прекрасных цветов и убийственного аромата.

Он взял меня за руку, но не сильно. Просто, чтобы было понятно, что мы вместе. Мы подошли к крыльцу и постучали по косяку открытой двери. К нам вышел хозяин пенсионного возраста и поинтересовался, что мы хотим.

— Собрать цветы, чтобы самостоятельно сплести ожерелья.

Харт протянул ему двадцатку и получил взамен два пластиковых пакетика. Здесь дуло довольно сильно, и на земле белел целый ковёр из цветочков.

— Не поднимай! — остановил меня Харт. — Они уже отцветают. Смотри, чтобы не было никаких коричневых вкраплений на лепестках. Чем они меньше раскрыты, тем дольше ожерелье останется свежим.

— А сколько нужно цветов?

— Порядка пятидесяти штук.

— Сколько?

Я потянулась за первым, но Харт его забраковал. Раскрутил в пальцах и запустил в воздух вертолетиком.

— Ты не жалей цветов. Их много.

— Их жалко…

— Нет, не жалко.

Я отвернулась от Харта и посчитала, сколько ещё здесь было собирателей плюмерии. Три пары. Всего.

— На всех хватит, — усмехнулся Харт, сунув мне в мешок с десяток цветов. — Собирай. Мы ещё полчаса будем плести ожерелье.

— Зачем столько деревьев, если никого нет?

— Что, значит, нет? Он отправляет цветы почтой. Вечером собрал, утром они уже украшают чью-то свадьбу. На одних туристах тут не разгуляешься. А у простого народа есть свои деревья дома. Просто Лара убрала два дерева, потому что они казались ей ужасно безобразными, а с одного дерева на ожерелье не набрать.

Деревья действительно некрасивые. Мы шли по просеке, и они тянулись к нам своими корявыми голыми культяпками. Редкие листочки росли только наверху у самых цветочков. Харту легче было до них дотянуться. Все, что я снимала, он отбраковывал, потому что снизу мне не видно было, что цветы успели подвянуть. И вот мы подошли к абсолютно сухому дереву. Харт отломил ветку.

— Мертвое. Жуки сожрали. Дерево растёт лет тридцать, а умирает махом. Так что не спрашивай, зачем засаживать деревьями несколько акров.

— И его нельзя спасти?

— Только другие, живые. Наверное, можно сделать деревьям прививки. Я не в курсе. Что мне нравится в какао, так это то, что за ними не нужно ухаживать…

Мы набрали два пакета довольно быстро и, опережая другую пару, подошли к дядьке и получили корзиночку с ножницами, спицами и нитками.

— Сами справитесь?

— Я на Гавайях живу одиннадцать лет, так что в курсе, как делать леи.

— Я тут тридцать лет. А где родился? — спросил хозяин. — Я в Калифорнии, Санта-Круз.

— Санта Клара, но успел пожить в Арнольде и Монтерее. Так что мы соседи. Тут я подальше — на Большом острове.

— Давно был в Калифорнии?

— Давно. У меня никого там не осталось.

— А у меня брат. Как вспомню семнадцатую дорогу в горах, ужас! Как они несутся… Сумасшедшие… Не понимаю, как раньше там спокойно ездил. К хорошему быстро привыкаешь.