— А мне зачем все это нужно? — не отстала я.

Он молчал.

— Что я буду тут делать? Вязать я не умею, — не сдержала я горькой усмешки.

— Ну, насколько я могу судить о тебе с твоих же слов, ты будешь делать то, что делала раньше: сидеть дома и писать романы. Если захочешь мне в чем-то помочь, я с радостью приму твою помощь. Ну там… В лавке посидеть. Бывает, к нам заглядывает в день пара покупателей… Ну или экскурсантов встретить. Но… Я в состоянии обеспечить тебя всем, даже если ты просто будешь сидеть в шезлонге и слушать шум прибоя.

— А мне это надо? У меня ещё и культурная жизнь имеется. Отпуск у моря — это хорошо, когда это просто отпуск.

— Ну, культурная жизнь у нас тоже имеется, раз в месяц я найду тебе на островах театр или концерт. Материк тоже никто не отменял. Ну и билет в Россию я тоже могу тебе купить…

— Но меня ты купить не можешь, — не отвела я взгляда.

— И не хочу. И не буду этого делать. Я считаю, что в состоянии найти женщину, которой буду нужен я сам.

— И зачем тогда постоянно говоришь про деньги?

— Разве? Ну… Скорее для того, чтобы ты не думала, что я запру тебя тут. Ну, с невестами по фотографии именно так и происходило. Женихи накапливали деньги на ее билет сюда, а на обратный она должна была накопить сама, если ей удастся, конечно, получить работу и развод. Брак оформлялся прямо в порту. То есть либо тут же плати за обратный билет на пароход, либо выходи за того, кто смог навешать тебе лапши на уши про рай на земле… Денег с собой у девушек не было обычно. Я не пытаюсь тебя обмануть… Тут не рай. И, как уже сказал, нам повезло, что мы познакомились по старинке. И ты видишь, кто я такой…

— Харт, может, тебе просто скучно?

Хотелось сказать другое, но язык не поворачивался. Хотя, глядя на него, трудно было поверить, что ему не найти девчонку на ночь.

Он снова пожал плечами.

— И такое есть немного. Но разве мы не от скуки с людьми общаемся?

Я не стала отвечать. Отвернулась к алтарю, к которому сидела спиной. Его тоже украшали цветы, но издалека нельзя было понять, настоящие они или искусственные. На стене висел портрет основателя церкви, за спиной — снова изображение сестры Марианны. На статуи Иисуса с младенцем висели крестики и чётки, и мне подумалось, что это такая благодарность прихожан, ведь наши иконы тоже украшают пожертвованными храму драгоценностями. Золотыми! А тут попроще, но от души. По стенам в простых рамках висели цветные репродукции евангельских сцен. Светло и чисто, вот бы и в душе так было.

Мы вышли, Харт закрыл церковь и открыл машину. Молча. И я с трудом подавила в себе желание попросить его отвести меня обратно к Найлу. Любопытство взяло верх: возможно, это единственная возможность увидеть остров. С Найлом в машину мне страшно садиться, да и заставлять больного человека развлекать меня не хотелось. Харта вот можно!

— Черт!

Мы только выехали, и Харт тут же дал по тормозам. Я увидела лишь длинный серый хвост, исчезнувший в придорожных зарослях.

— Их больше всех здесь давят, — усмехнулся Харт и выдохнул.

— Кто это был?

— Мангуст. Их завезли моряки. Сейчас они одичали, как и все тут… Павлины, индюки, олени… Особенно олени. Китайцы подарили Камехамехи восемь штук. Он отправил их пастись на Молокай, где разводили королевских коров. Теперь их тут семьдесят тысяч, по десятку на каждого жителя.

— Здорово!

— Чего здорово? Тут нет хищников, и хищниками стали олени. Они жрут все подряд, в полях, в лесу, в огородах. Их отстреливают, но это мало помогает… Как рыбаки не любят тюленей-монахов. Когда они приходят на остров, улов уменьшается из-за их чрезмерного аппетита. Так и фермеры оленей… А ты голодная?