— Это следующая остановка в обзорной экскурсии по острову, — скривился Харт.

С такой же постной рожей он возвращался от древнего святилища к машине. И встреть мы по дороге хозяев фермы, Харт вряд ли бы им улыбнулся. Лучше бы, конечно, они поставили ворота посолиднее, и мы никогда не дошли до сакральных камней. Но дорога была открыта, и обратной дороги, чтобы забыть наш разговор на фоне гор, не было. Горы, возвышавшиеся за церковью, оставались хмурыми и не собирались избавляться от шапки из серых облаков. Наверное, слишком тяжелых, что даже ветру, ворвавшемуся в машину через открытую водительскую дверь, было не под силу угнать их в открытый океан.

— Никого нет, — проговорила я. — Церковь закрыта, а гулять в такой ветер я не хочу.

— Церкви всегда открыты. С чего ты взяла, что их закрывают? Это как посадить Бога под замок.

— Ты католик? — спросила я осторожно, потому что около города была большая, хоть и деревянная, но более современная, церковь свидетелей Иеговы.

— Я? — Харт остался одной ногой на улице, но сейчас смотрел вперёд, где продолжалась дорога. — Вместо молитвы, Джефф заставлял меня читать клятву в верности американскому флагу. И в школе я ее читал перед началом уроков… Впрочем, Найл сделал все, чтобы мечта Джеффа увидеть меня в военной форме не осуществилась. Хотя Найл не уставал повторять, что если я не буду учиться, то мне прямая дорога в армию… Ну чего ты сидишь?

— Так ты не веришь в Бога?

Харт перевёл взгляд на меня.

— Я не принадлежу ни к какой конфессии, и тем более не верю, что нужно подставлять вторую щеку. Око за око, глаз за глаз. И убийство — это смертный грех, и судебная система, с которой можно торговаться, против любой морали. И если бы жена Джеффа не требовала похоронить дочь по-христиански, Тед бы давно горел в ее христианском аду, а не чистил ботинки, ожидая освобождения. После того, как разрубил труп жены топором, рассовал по мусорным мешкам и закопал в лесу.

— Харт, давай не будем развивать эту тему? — проговорила я, чувствуя приступ тошноты.

Он молча вышел из машины и хлопнул дверью. Я поспешила присоединиться к нему.

— Церковь построил отец Демиан, как и другие тут, — заговорил Харт, не обернувшись ко мне. — Он заботился не только о прокаженных, но и о душах всех молокайцев. Церковь перестроили в середине двадцатого века, но сохранили ее первоначальный вид.

— Кладбище тоже старое? Или есть новые могилы? Откуда цветы?

— Понятия не имею. Не люблю кладбища. Их вообще не должно быть. Мир изменился — никто больше не сидит на земле предков. Лара очень мучилась, что ей нужно было оставлять Найла и лететь в Россию, чтобы позаботиться о могиле первого мужа. И поэтому по совету Найла написала в завещании, чтобы ее прах развеяли над океаном. Регина это не приняла. Она хотела похоронить мать в Калифорнии, чтобы у неё была могила, куда ходить поплакать. Но кому это надо, кроме неё самой? Людей нужно любить, пока они живы. А Лара часто говорила, что у неё было чувство, что дочь выписала ее из России в качестве бесплатной няньки для внуков. Няньки, которая не имеет права голоса, потому что дети американцы и не нужно их воспитывать русскими. Они отвечают по-английски, так выучи английский… Короче, там все было сложно. Пока мы жили вместе, я не вникал в ее отношения с дочерью, а потом мне стало не до проблем Лары. Ферма отнимала все силы, а реально падал к ночи, но не жалел о том, что ушёл от деда. Жалела ли Лара, что оказалась посреди океана без внуков, к которым переезжала из России, не знаю. Но Найл не держал ее силой, это было решение Лары не возвращаться в Калифорнию к дочери.