Аристотель промурлыкал:

– Очень любезно с их стороны гофорить так. Хм. Фходи и раздели со мной чашу вина. Сможешь рассказать мне о чудесах Индии?

– Да, конечно, но ты должен рассказать мне о твоих открытиях, которые для меня еще чудеснее.

– Ну заходи, заходи. Фозможно, ты захочешь остаться с нами на несколько дней. Я должен расспросить тебя о множестфе фещей.

Так я встретил Аристотеля. Мы сразу подружились, как сказали бы в моем мире – с пол-оборота. У нас было много общего. Некоторым людям не понравилась бы шепелявость Аристотеля, или его дотошность и педантичность, или его склонность доводить любую тему разговора до полного истощения. Но мы с ним ладили отлично.

В доме, который царь Филипп построил для Аристотеля под королевскую школу, он вручил мне кубок вина с привкусом смолы и сказал:

– Расскажи мне про слона, мы слышали об этом огромном звере с хвостами сзади и спереди. Он на самом деле существует?

– Так и есть.

Я принялся рассказывать, что я знаю о слонах, а Аристотель делал пометки на куске папируса.

– Как в Индии называют слона? – спросил он.

Вопрос застал меня врасплох, мне и в голову не приходило выучить древний хиндустани, когда я изучал все, что могло потребоваться в этой экспедиции. Я отхлебнул вина, чтобы дать себе время подумать. Я никогда не увлекался алкогольными напитками, и этот казался мне отвратительным. Но ради достижения цели я должен был притворяться, что мне нравится. Ясно, что мне придется придумать какой-то вздор, но тут мысленный кульбит вернул меня к рассказам Киплинга, которые я читал в детстве.

– Мы зовем его «хати», – сказал я, – хотя в Индии, конечно, множество языков.

– А как насчет этого индийского дикого офла, о котором гофорит Ктесий, с гигантским рогом в центре головы?

– Этого следует называть нос-о-рог, или ринокерос по-вашему, потому что рог у него как раз на носу. И он скорее гигантская свинья, чем осел…

По мере приближения времени обеда я сделал несколько тонких намеков на то, что мне надо сходить в Миезу, чтобы найти место для жилья, но Аристотель, к моей радости, и слышать об этом не хотел. Я должен был остаться прямо там, в школе; мои вежливые протесты в том смысле, что я недостоин такой чести, были отметены.

– Ты должен остаться здесь на несколько месяцев, – сказал он. – У меня уже никогда не будет такой возможности собрать данные об Индии. О плате не беспокойся, царь за все платит. Ты… хм… первый варвар из тех, кого я знал, с достойным интеллектом, и я уже соскучился по хорошей содержательной беседе. Теофраст уехал в Афины, а другие мои друзья редко когда забредают в нашу глушь.

– А как насчет македонцев?

Аристотель фыркнул:

– Некоторые, как мой друг Антипатр, слафные ребята, но большинстфо из них недалекие, как персидские фельможи.

Вскоре вошли Александр с друзьями. Они не ожидали увидеть меня уединившимся с их наставником. Я изобразил бодрую улыбку и сказал: «Хайре, друзья мои!», как будто ничего не случилось. Мальчики просияли и начали перешептываться между собой, но уже не пытались безобразничать.

Когда они собрались на урок следующим утром, Аристотель сказал им:

– Я слишком занят с этим благородным человеком из Индии, чтобы тратить фремя, фколачивая в ваши жалкие голофы ненужную вам премудрость. Идите постреляйте кроликов или поймайте рыбы на обед, но в любом случае исчезните!

Мальчики заухмылялись.

– Похоже, варвар все же полезен, – сказал Александр. – Надеюсь, что ты останешься с нами навсегда, добрый варвар!

После того как они удалились, явился Антипатр, чтобы попрощаться с Аристотелем. Он спросил меня с грубоватой доброжелательностью, как у меня дела, и вышел, чтобы скакать обратно в Пеллу.