– Говорите потише! – сказал я.

Гадрозавры, как и другие орнитоподы, очень пугливые звери, потому что у них нет ни брони, ни средств самозащиты. Они пасутся на отмелях озер и болот, а когда из-за деревьев выбегает горгозавр, они ныряют в воду и уплывают. А когда к ним из воды приближается суперкрокодил дейнозух, они убегают по земле. Беспокойная жизнь, правда?

– Э-э-э, Реджи! – заговорил Хольцингер. – Я обдумал то, что вы рассказали о голове цератопса. Если бы я смог добыть одного из вон тех, я был бы доволен. Она бы выглядела достаточно большой в моем доме, правда же?

– Я уверен в этом, старина, – сказал я. – Тогда смотрите. Мы можем обогнуть их, чтобы выйти на берег недалеко отсюда, но придется грести полмили через грязь и заросли, и они нас услышат. Или мы можем ползти к северной кромке этой песчаной косы, оттуда расстояние до них будет триста или четыреста ярдов – дальний выстрел, но не невозможный. Как думаете, справитесь?

– Хм, – сказал Хольцингер. – С моим прицелом из положения сидя – ок, я попытаюсь.

– Вы оставайтесь здесь, Корт, – велел я Джеймсу. – Это голова Густика, и я не хочу никаких споров о том, кому стрелять первым.

Джеймс бурчал, пока Хольцингер прикреплял к своему ружью прицел. Мы начали красться вверх по косе, оставляя песчаный гребень между нами и гадрозаврами. Когда мы добрались до конца, где уже не было укрытия, медленно опустились на четвереньки. Если двигаться достаточно медленно прямо к динозавру или от него, он, возможно, вас не заметит.

Гадрозавр продолжал рыться вокруг всеми четырьмя конечностями, каждые несколько секунд поднимаясь на задних, чтобы оглядеться. Хольцингер переместился в положение сидя, поднял ружье и прицелился. И вдруг – бум! бум! – донесся звук большого ружья со стороны лагеря.

Хольцингер подпрыгнул. Гадрозавры вздернули головы и поскакали на глубину с бешеными брызгами. Хольцингер выстрелил только раз, но промазал. Я тоже пальнул в последнего гадрозавра, прежде чем он исчез, и тоже промазал. Шестисотый калибр не предназначен для дальних выстрелов.

Мы с Хольцингером поспешили обратно в лагерь, сообразив, что можем попасть в переделку с тероподами.

Случилось же вот что: большой зауропод брел под водой мимо лагеря, питаясь по ходу. Примерно в ста ярдах от нашей косы начиналось мелководье, на полпути к болоту на другой стороне. Зауропод топал по склону, пока его тело почти полностью не показалось из воды; он мотал головой из стороны в сторону в поисках чего-нибудь зеленого пожевать. Этот был из вида аламозавров, которые выглядят почти как всем известные бронтозавры, только побольше.

Когда мы приблизились на расстояние прямой видимости, зауропод разворачивался, чтобы вернуться тем же путем, каким пришел. Он издавал ужасные стоны. Постепенно он опустился в глубину весь, кроме головы и шести метров шеи, которая еще маячила над водой, прежде чем исчезла в дымке.

Когда мы пришли в лагерь, Джеймс спорил с Раджей.

– Ты жалкий ублюдок! – взорвался Хольцингер. – Уже второй раз спугнул мою цель.

– Не будь идиотом, – сказал Джеймс. – Я не мог позволить ему забрести в лагерь и все тут растоптать.

– Не было такой опасности, – возразил Раджа. – Видно же, что у берега вода глубокая. Это просто наш мистер Джеймс-легкий-курок не может не выстрелить при виде животного.

Я добавил:

– Если бы он приблизился, достаточно было бы бросить в него головню. Они совершенно безобидны.

Это не совсем правда. Когда граф де Лотрек бежал за одним таким, чтобы подобраться поближе, зауропод оглянулся на него, махнул хвостом и срезал голову графа так аккуратно, будто его казнили в Тауэре.