В довольно просторном фойе, освещённом приглушённым светом и обставленном дорогой, но обшарпанной мебелью, видимо, наспех свезённой сюда по приказу какого-нибудь интенданта, пахло празднично – то ли дорогой парфюмерией, то ли фруктами. Радовский давно отвык и от того, и от другого. Вверх вела белая лестница с серыми глубоко вытертыми ступенями. И там стукнула дверь, и тут же радостный женский голос окликнул их:

– О! Кто к нам пожаловал! Вадим Дмитриевич! Вадичка!

– Лизонька! – театрально кинулся к лестнице Зимин. – Вы всё хорошеете, прелесть вы наша! Дайте же я вас расцелую, радость моя!

Радовский невольно поморщился. Благо в темноте этого, видимо, никто не заметил.

Хозяйке на вид было лет сорок пять. Вторая молодость располневшей женщины, к тому же, видимо, одинокой. Это Радовский определил сразу, по взгляду больших карих глаз, с любопытством скользнувших по его лицу и на мгновение задержавшихся в притворной нерешительности. Она тоже изучала его. Интересно, что она подумала о нём? Потрёпанная всеми вселенскими ветрами физиономия незадачливого искателя фортуны здесь, в Смоленске, где русские в тылу у немецкой армии торопливо строили столицу новой России, новой, очередной своей утопии, была конечно же не диковинкой. Кого она в нём видела, эта женщина, у которой тоже было своё прошлое? Усталого человека, опирающегося на самодельную трость и всячески старающегося скрыть, что без неё ему не обойтись? Авантюриста, которому безразлично, с какой армией искать свою фортуну и под какими парусами… Жестокого фанатика офицерской чести?

– Радовский Георгий Алексеевич, мой боевой товарищ, – с тою же театральностью, но уже не так восторженно представил его Зимин.

– Фрау Эльза.

– Вадичка, ради бога, перестаньте. Для друзей – просто Лиза.

Радовский поцеловал её руку, которая оказалась маленькой и прелестной, как у юной курсистки. Пальчики Лизы были тёплыми, немного влажными, видимо, от волнения, и пахли французскими духами. Мысли его сразу же улетели к Аннушке. Аннушка пользовалась почти такими же. Возможно, к аромату духов примешивался запах этой женщины, и получалось нечто иное, похожее на французские духи, но уже не то. Видимо, фрау Эльза очень много работает, с иронией подумал он.

– У вас прекрасные духи, мадам, – сказал он, улыбаясь в усы. – Но ручка ещё прелестней.

– Духи из Парижа, – засмеялась Лиза, явно взволнованная второй частью комплимента. – Вадичка нас не забывает.

– Вадим, ты занимаешься коммерцией? – Радовский обернулся к Зимину.

– Дружище, сейчас все занимаются коммерцией. Если мы хотим построить новую Россию, то главные механизмы экономики должны быть в наших руках. В том числе и вот в этих прелестных ручках! – И Зимин ловко перехватил руку растерявшейся Лизы и энергично расцеловал её.

– Господа, вы меня смущаете прямо в прихожей, – наконец нашлась и она, кокетливо поглядывая то на Радовского, то на Зимина.

Радовский почувствовал, что ему как гостю, впервые переступившему порог её заведения, фрау Эльза или просто Лиза уделяет больше внимания.

Они рассмеялись и пошли по белой лестнице вверх, где в комнатах уже слышались приглушённые женские голоса.

– Сашенька сегодня свободна? – услышал Радовский полушёпот Зимина.

– Да. Я её сейчас позову.

– Не для меня…

– Хорошо, хорошо, Вадичка… Я всё поняла. Предупрежу…

– Какая ты умничка. Нам пару шампанского и коньяк. И ещё, как всегда, шоколад и фрукты.

– Хорошо, хорошо, Вадичка. А кого позвать для тебя?

– Эту ночь, дорогая Елизавета Павловна, я хотел бы провести с вами! – торжественно произнёс Зимин.