– Ах ты испорченный мальчишка!

Радовский услышал возню, притворное рычание Зимина и восторженные всхлипы Лизы.

Да, неплохо они тут устроились. Тихие ночи без обстрелов и бомбёжки. Тихое заведение. Шампанское, фрукты, французские духи… Не оборачиваясь, Радовский продекламировал:

Он шагнул в распахнутую дверь и оказался в просторной зале, драпированной зелёным бархатом и тяжёлыми портьерами до самого пола. Паркет был навощён. Пахло так, как пахнет в старом платяном шкафу, из которого только что убрали всю одежду. Одежда всегда хранит запах человека, носившего её. Вот и эта просторная комната, загромождённая вдоль стен тяжёлыми складками зелёного бархата и просторными кожаными диванами, пахла людьми, в разное время бывавшими здесь. Это был запах женщин и мужчин в минуты их откровения, подавленного страдания и притворной любви, которая в какое-то мгновение могла стать настоящей.

Они подошли к столу, на котором уже стояли бутылки, фужеры и фарфоровая ваза с фруктами. Зимин налил коньяку. Они выпили. Радовский продолжал принюхиваться к позабытым запахам прошлой жизни. Зимин заметил это и сказал:

– Ты и её будешь обнюхивать? Смотри не испугай.

– Кого?

– Сашеньку. Сейчас увидишь её.

Вскоре в комнату вошли две девушки. Простучали каблучки, послышался смех, в котором Радовский сразу поймал фальшивые ноты всё той же театральности и человеческой порочности, слегка замаскированной показной профессиональной развязностью.

– Меня зовут Сашей, – сказала блондинка и оперлась на его плечо, обдавая запахом дешёвых духов и здорового молодого тела.

Радовский поймал её руку и поцеловал прохладные пальцы, которые мелко дрожали, словно от холода. И в чаду не страстей, а угара…

– Что с тобой, милая? – наклонился он к ней и снова мысленно повторил: «…И в чаду не страстей, а угара…»

– Ничего, – улыбнулась она, неумело скрывая напряжение.

– Ты вся дрожишь.

– Это сейчас пройдёт.

Через две недели на старенькой трофейной полуторке Радовский мчался по Варшавскому шоссе в сторону Рославля. Ему предстояло набрать партию добровольцев для формирования новой боевой группы. Там, в Рославле, он действительно вспомнил дни, счастливо проведённые в Смоленске. Запах духов, а может, фруктов, блондинку, её мимолётную дрожь. И разговоры за столом. Пустые, нелепые разговоры, которые на фоне действительности рассыпались и втаптывались в заплёванную землю, как стреляные гильзы под ногами солдат.

А ещё неделю спустя «Чёрный туман» получил первое своё задание: проникнуть в ближайший тыл русских, установить наблюдение за участком Варшавского шоссе, установить, сколько и какой транспорт движется в сторону фронта и обратно; тяжёлую бронетехнику и артиллерийские орудия зафиксировать с точностью до единицы; на обратном пути оставить в тайнике в условленном месте, указанном на карте, комплект батарей питания для рации. В группу он включил ветеранов из остатков боевой группы первого формирования: Старика, Лесника и радиста Синенко по прозвищу Синий. Другим он не доверял так, как этим. Пока отлеживался в госпитале и ездил в Смоленск, две группы из его роты были заброшены через линию фронта в полосе русских 43-й и 33-й армий. Шесть и одиннадцать человек. Первая – с разведывательной целью. Вторая, состоявшая в основном из специалистов-сапёров, имела задачу взорвать несколько мостов близ Варшавского шоссе. Ни сразу по прибытии к месту сосредоточения, ни два дня спустя, в контрольное время, не вышла на связь ни одна из них. Наступило назначенное время, когда обе группы, одна за другой, должны были вернуться назад. Не вернулась ни одна. Однако вскоре радиопередатчик второй группы появился в эфире на своей частоте. Позывные давал правильно. Но радисты в штабе корпуса обнаружили, что работа радиопередатчика ведётся под контролем. Из штаба корпуса, из отдела 1Ц – разведка – прибыл офицер с переводчиком. Задал несколько вопросов ему, Радовскому, командирам взводов и добровольцам. Уехал. А через два дня нагрянула проверка. В казармах и в домах, где квартировали офицеры, всё перевернули вверх дном. Рота тем временем по приказу проверяющего офицера занималась на плацу строевой подготовкой. Без оружия. И слава богу. Потому что курсанты были настроены решительно. Некоторые порывались бежать к казармам и забаррикадироваться там. Но их остановили.