Это хорошо, что война отложилась. А то я вынул военный билет.

Специальность у меня вот какая: начальник медицинской службы надводного корабля. Сейчас, наверное, уже капитан.

Ситуация, значит, следующая. Выпорхнув из мединститута, я мог приземлиться диверсионным воробушком на этой палубе, не выдернув ранее ни единого зуба и не вырезав ни одного аппендикса.

Это тогда.

Сейчас стало немного хуже. За отчетный период я не только не восполнил пробел, но и нанес себе и флоту вредительство в форме забывания вообще всего, что знал.

Самое время меня в Севастополь. Будет дважды герой.

Я носил ватник в колхозе.

Без малого полтора месяца.

Вещь культовая. С ним срастаешься. В нем проще. Я укрывался им. Спал на нарах. Ватник открыл мне, что сапоги снимать тоже незачем. Ватник утешает и внушает уверенность тем, что в дауншифтинге обретается комфортная прелесть. Через полчаса в ватнике уже можно садиться за стол.

Помню, зашел мой товарищ отлить. А в нужнике сидит над дырой будущий стоматолог, в ватнике. И что-то жрет. Протягивает: хочешь?

Случались, я слышал, в том нужнике и соития. Тоже в ватнике. Любовь никто не отменял, ватник и не пытался.

Короче, мне было хорошо. Но не абсолютно, потому что я носил шляпу и калечил ауру.

Я никогда не был на Фантастическом Конвенте. Поехал туда за грамотой, которую мне неожиданно назначили за среднюю форму Ужаса.

Конвент разместился в санатории Репино. В ожидании церемонии мы погуляли вокруг, заглянули в соседние пансионаты. Они настолько не изменились за годы, начиная от пищеблока и заканчивая кинофильмом в административном корпусе в 16.00, что описывать незачем.

Я сидел на диванчике и задумчиво изучал вывески: «Водолечение», «Функциональная диагностика», «Физиотерапия». Не знаю, как мне еще изменить карму, чтобы выйти из этой сансары. Пойди я в астрономы и устройся в обсерваторию, там бы на следующий день открыли созвездие Яйцеглиста и его же зодиакальный знак.

Правда, мне показалось, что фантасты, собравшиеся на Конвент, не сильно заботятся о своем здоровье, но я мог и ошибиться.

Поразило вот что. Перед началом мероприятия начали расставлять пластиковые кресла. Одно в одно. Местная женщина охотно пояснила, что иначе они ломаются. Накануне поэты читали научно-фантастические стихи, и несколько кресел не выдержали. Люди упали.

Я не верил, пока уже сегодня прямо передо мной не упал прозаик. Кресло рухнуло под ним без всякой наведенной поэзии.

Все-таки подлое у нас население. Канальи. Сняло со счетов рекордное количество валюты. Оно, видите ли, не уверено в судьбе рубля по причине разных событий. Ему и телемост с руководством, и ленточки, и целых два референдума, и салют на Черном море, и с Кончитой нужно что-то делать, и Пояс ему показывали с Дарами, и как-никак, пора уже обустроить Луну, а оно на демонстрацию-то придет пожрать и попить, а потом валюту зашьет в подушку.

Начало формы

Приехал брат. За четыре часа мы по его инициативе обстоятельно поговорили о политике, алкоголизме, медицине, говне, милиции, родственниках и футболе. Показательно другое: все это время я параллельно переводил роман. Слава современной словесности! Почти не отразилось.

Культурный код подобен штриховому.

Товаром трясут перед считывающим устройством. Его надрачивают, разглаживают, чистят – все равно непонятно.

Отчаявшись и высунув язык, набивают цифирки от руки. Вспыхивает перевод на понятный язык: молоко, колбаса, пиво.

Код остается непостижимым.