Попробовал Грант порасспрашивать и миссис Мейлз, но та на разговор о прежнем хозяине велась неохотно. Из всех расспросов проговорилась лишь, что перед смертью прежний губернатор зачастил покидать дом с утра пораньше, когда не только весь город, но даже чайки спали. Экипаж не брал – лишь трость в руки. О том, где был, никому не рассказывал, но возвращался воодушевленный и в отличном настроении, и далее весь день вплоть до вечера твердил о пользе утренних прогулок. Вдохновил многих знакомых, но те, пару раз попробовав, во вкус не вошли и быстро вернулись к прежнему ритму жизни.

Повязав на шее платок королевского синего цвета, Грант сунул руки в рукава чистого камзола и надел его. Оправив с боков, посмотрелся в зеркало и пригладил волосы на висках. Крупный сапфир в перстне на пальце поймал на себе лучик света и рассыпал вокруг ослепительные блестки.

– Наша гостья ещё не выходила? – поинтересовался юноша, появившись в столовой и опустившись на отодвинутое для него кресло. Горячие блюда подавать ещё не начали, но слуга счёл за высочайшую честь наполнить невысокий бокал губернатора сливовой наливкой.

Слуга отчеканил:

– Миссис Мейлз сообщила, что мисс ещё не готова. Прикажете нести суп?

Грант пригубил наливку. Бокал, в котором ту подали к столу, являл собой настоящее произведение искусства: стекло было необычайно редкого холодного синего цвета и своим сиянием вторило блеску сапфира на пальце губернатора.

– Не стоит торопиться. Я потерплю и подожду Дениз.

– Как изволите.

Слуга поклонился и удалился сообщить повару решение губернатора.

Время шло, но Дениз так и не появлялась.

Поёрзав в кресле и одарив голодным взглядом горсть оливок, выложенных на блюдо в центре стола, Грант подцепил одну, сунул в рот и чуть не подавился косточкой, заслышав шаги в коридоре. Поправив разложенную на коленях салфетку, перевел взгляд со стола на распахнутые двери и уже приготовился в качестве приветствия сказать что-нибудь легкое и милое, соответствующее уютной обстановке обеда, как вдруг посерьезнел и нахмурил лоб.

В столовую вошла вовсе не вырученная из беды девушка, а всё та же миссис Мейлз. Из-за её спины выглядывал командир гарнизона. Гранта резко посетило чувство дежавю.

– Простите, что врываюсь вот так, без предупреждения, – витиевато начал командир, – но дело срочное.

По выражению круглого лица командующего было видно, что он жутко переживал: войти в доверие к новому губернатору он ещё не успел, а начинать знакомство с дурных новостей, по мнению его матушки, было плохой приметой. Но выхода не было, и верный начальству солдат с честью взял на себя возможный будущий удар, решив самолично доложить о случившемся градоначальнику.

– Вас прислал капитан Редрут? – поинтересовался Грант, сверля взглядом бегающие глаза и поджатые губы служивого.

– Никак нет, ваша светлость. Но надеюсь, известие, которое я вам принёс, дойдёт до капитана в ближайшие минуты, если ещё не дошло. – И пояснил: – Я отправил к нему помощника.

Убрав с колен салфетку, Грант с легким раздражением в голосе бросил:

– Да что случилось? Говорите!

– Мы нашли его, ваша светлость!

– Кого?

– Мужика, которого вы объявили в розыск.

– Так быстро?

– Это было не сложно. Будь он, конечно, живой, пришлось бы повозиться. Живых искать тяжело. Особенно местных рыбаков. Они каждый куст знают, каждые камыши. Засядут – собака не учует!

– А он что же… – Грант замешкался, – не живой?

Командир кивнул.

– Так точно. Мёртв.

Грант смотрел на служивого недовольно. По его мнению, в принесенной командующим новости не было никакой срочности. Простой мужик умер – не граф. Тем более и отличился тот мужик с настолько отвратительной стороны, что скорбить по нему будут в последнюю очередь. Что ж, завтра или следующим днем не мешало бы собрать всё командование, включая капитана Редрута и этого шибко прыткого вояку, и объяснить, что бежать, как на пожар, к губернатору и расталкивать слуг в дверях локтями по каждой мелочи, будь то сломанная рука или травля соседской собаки, не стоит. На первый раз, конечно, вояке будет прощение, но если подобное повторится… Мешать обеду должна лишь крайне важная новость. Такая, как жор урожая саранчей или та же смерть, пусть и простолюдина, но смерть необычная, странная, невыразимо леденящая душу.