Она невыносимая. Ругается, психует, орет, язвит. Но она такая… живая… настоящая… Каких сейчас очень мало. Она не притворяется, в любой ситуации остается самой собой и не сдается. Полная противоположность тем, с кем мне доводилось встречаться. Отшлифованные барби, готовые отдаться любому за пару зеленых купюр, колечко, а то и вовсе по дешевке — за коктейль в клубе.

— Думала, ты шутишь, — признается она, когда я помогаю ей сойти на пирс, держа ее руку в своей и глядя на сверкающее на ее шее ожерелье. Она не оставила его, забрала. Вряд ли, чтобы потом подороже загнать. Она не из таких. Надеюсь, русалка будет хранить его, как память обо мне.

— Даже животных нельзя держать в клетке, — отвечаю я, улыбаясь неестественно, словно мышцы моей рожи парализовало и рот повело в стороны. — А ты… русалка.

Она весело смеется, и только сейчас я замечаю, как забавно морщится ее носик. Господи, она действительно ангел. С небольшими рожками, но все равно ангел.

— Знаешь, Роберт, — она убирает упавшие на лицо волосы и смотрит мне прямо в глаза, — ты, конечно, тот еще говнюк, но не безнадежный. Я не скажу отцу о тебе. Он сам виноват. Это карма. Бросил маму беременной ради какой-то аферистки. Через четыре года приполз, вымолил прощение, а вскоре снова загулял. Они с мамой раз пять сходились и расходились. Всякий раз он возвращался обманутым банкротом. Выплывал за счет богатых дружков и должников. Если тебе удастся вернуть себе эти деньги, потрать их с умом.

Да не нужны мне эти проклятые деньги! Ты нужна!

Во рту становится так горько, что хочется удавиться. Надеюсь, это временное наваждение после полугодовой самоизоляции. Все пройдет, как только я вернусь в цивилизацию и потусуюсь с какой-нибудь чикой, или даже парочкой.

Я все еще сжимаю ее ручку своими пальцами и боюсь отпустить. Если она уйдет, мы больше никогда не увидимся. Мне придется свалить с Мальдив, потому что здесь все будет напоминать о ней.

— Кстати, мы с Артуром и Жанной остановились в отеле «Новина» рядом с парком Султана. Не ходи туда. Вдруг мой отец уже прилетел.

Да, только такой болван, как я, услышит в этом: «Роберт, ты знаешь, где меня искать!»

— Я провожу тебя.

— Ты что, не слышишь меня? — Русалка кладет свою ладонь на мою грудь, и у меня сердце замирает. — Тебе нельзя там появляться. Просто уплывай. — Она высвобождает свои пальцы из моего захвата и пятится. — И да, — улыбается на прощание, — спасибо. За то, что спас.

— Дважды, — напоминаю я, довольный, что она все-таки сказала это.

— Да, дважды. — Она машет мне рукой, разворачивается и уходит, ни разу не обернувшись.

А я еще долго смотрю ей вслед, как дурак, в ожидании хотя бы воздушного поцелуя.

Она исчезает, как песок сквозь пальцы. Недавно я держал ее в своих объятиях, целовал, носил на руках. А сейчас у меня остались лишь жалкие воспоминания, которые не сохранить на флешке.

Я возвращаюсь на яхту, где выцеживаю бутылку воды и впадаю в какой-то психоз: кулаками бью в стену, рычу, как пациент дурки, тру виски, надеясь выбросить русалку из головы. Мне бы накидаться, да проблема — на Мальдивах не так-то просто достать алкоголь. Тогда надо подцепить какую-нибудь одинокую туристку и разрядиться на ней.

Я успокаиваюсь, надеваю чистую майку и шорты и спускаюсь с яхты. На Мале есть неплохие клубы, где всегда можно просеять толпу и отобрать ценную крупинку. Вот только ноги несут меня в другую сторону.

Какого черта?! Забудь ее, кретин! Она сама выбрала того балбеса!

Но ведь она не в курсе, что он ей изменяет! Нельзя знать об этом и ничего ей не сказать. У нее есть право на правду.