Берри очень любит сыр, но если я буду кормить его сыром, то очень скоро вылечу в трубу. Ну ладно уж, получи…

Чавканья не было, он просто поймал кусок на лету.

После чего я сочла свой долг по отношению к собаке выполненным и занялась собственными делами. Точнее, делами Октавиана, еще точнее – теми задачами, которые он передо мной ставил. И по выполнении платил мне деньги. Не очень большие, но на них можно было существовать и оплачивать эту вот квартиру.

К вечеру пошел дождь, так что гуляли мы мало, Берри сам запросился домой и соизволил поужинать супом, только ворчал, что мало мяса. Да, надо что-то делать с его питанием. Но у меня от погоды разболелась голова, так что я отложила все заботы на утро и пораньше легла спать.

Мне снился тот же сон, что последние несколько дней.

Снилось, будто я еду в полутемном междугородном автобусе.

Ночь, за окнами проносится заснеженный пейзаж, большинство пассажиров спит.

Они спят тяжелым, мутным дорожным сном, который не приносит отдыха и облегчения, а только головную боль и сухую горечь во рту…

Вдруг автобус останавливается, в него заходят несколько человек в черном, в масках. Маски на них странные – не черные трикотажные с прорезями для глаз, а ярко раскрашенные звериные морды из папье-маше, вроде тех, какие носят дети на новогоднем представлении: у одного – волчья, у другого – кошачья, у третьего – медвежья…

Эти люди идут по проходу посреди автобуса, заглядывая в лица пассажиров.

Они кого-то ищут – и я знаю, что ищут они меня.

Они ищут меня давно и упорно, и вот, кажется, их поиски подходят к концу…

Я торопливо лезу в свою сумку, нашариваю там такую же маску – кажется, это маска зайца. Я надеваю эту маску и откидываюсь на спинку сиденья, делаю вид, что сплю.

Тут люди в черном подходят ко мне.

Один из них – тот, что с волчьей мордой, – наклоняется и говорит хриплым голосом:

– Сними маску!

Я дергаю маску – но она не снимается, она намертво приросла к моему лицу.

Я говорю: видите, это не маска, это мое настоящее лицо! Я никак не могу ее снять!

Но тот – с волчьей мордой – не унимается, он тянет ко мне руки и рычит:

– Бр-ред! Пр-рочь! Я сам ее сор-рву!

И тут я проснулась.

В комнате было душно, за стеной раздавался какой-то шум. Но, может, это мне просто показалось…

Я встряхнула головой, сбрасывая остатки сна, слезла с кровати и вышла на кухню, чтобы налить себе стакан воды.

И тут я отчетливо услышала шум за стеной.

Моя кухня непосредственно граничит с кухней соседней квартиры – той, где живет… ну, по крайней мере, жил Максим. И стена между нашими кухнями тонкая, так что звукоизоляция никакая.

Так что раньше я всегда знала не только, что он дома, а и то, чем он в данный момент занимается. Вот, к примеру, шумит чайник, вот пискнула микроволновка, согревающая булочки, вот что-то упало на пол и Максим чертыхнулся… я даже слышала, как ложечка звякает о чашку и скрипит стул.

Не помню, говорила я или нет, но Максим – мужчина… ну если не толстый, то, скажем так, крупный, поэтому быть неслышным и незаметным у него не очень получается.

И вот сейчас я четко расслышала, что за стеной кто-то ходит и двигает мебель…

Ну слава богу, значит, Максим вернулся!

Я натянула спортивный костюм, всунула ноги в тапочки и вышла из квартиры.

Конечно, сейчас раннее утро, очевидно, Максим только приехал и постеснялся звонить ко мне. А я нахожусь в очень затруднительном положении, он оставил меня со своей собакой и пропал в неизвестном направлении. Так что я имею полное моральное право выяснить обстоятельства, невзирая на время…