— Потише, пожалуйста, — оглядываюсь и втягиваю голову в плечи. Болтать о сексе посреди университетского кафе совершенно ужасная затея. По крайней мере, у меня есть ощущение, что все слышат звонкий Анькин голос и оборачиваются именно на нас.

— Хорошо, тогда, может быть, наш Пашка? Половинкин, который. Сколько раз он к тебе подкатывал? Шесть? Даже после второго динамо надежды не теряет. И сейчас он ни с кем не встречается, я узнавала. Никто к тебе не придет, чтобы глаза выцарапать.

— Не-е-ет, — со стоном утыкаюсь лбом в ладони, — он же дурак полнейший. Рассказывает только о себе любимом. Сколько кило от груди жмет, сколько нокаутов на тренировке прописал сопернику. Самое главное — врет, как дышит. Если бы он столько народу нокаутировал, Кличко бы у него автограф брать пришел.

— Ну и пусть врет, если член не восемь сантиметров, — практично роняет Анька, выдув последний компот из стакана и поднимается из-за стола, — придержи мое место, я за эклером себе все-таки схожу.

Уф-ф-ф, можно подумать, у меня на некоторое время бетонную глыбу с плеч сняли. Пять минут, пока Анька торчит в очереди, можно передохнуть.

— Кэтти! — только я расслабляюсь — и один большой кабздец обрушивается на мою голову. Один большой кабздец — это Андрей Костров. Из всех заносчивых придурков на нашем курсе — он просто чемпион всего факультета. Еще и называет всех вот так, на американский манер. Утверждает, что его папаша заберет его сразу после универа в Америку, где у него строительный бизнес. У меня, конечно, вопрос — нахрена нужны в Америке такие бестолковые архитекторы, но пусть уж американцы сами с этим разбираются.

— Чего тебе, Костер, — зыркаю на него недовольно, — это Анькино место. А ты вообще-то не замечал меня. Можешь и дальше не замечать.

— Кэтти, Кэтти, Кэтти, — Андрюха укоризненно покачивает головой, — это не я тебя не замечал. Это ты перестала приходить на мои тусовки.

— Жизненная ситуация изменилась, — отрезаю холодно.

— Бывает, — широко улыбается Костров, и двигается ко мне ближе, — я понимаю. Не обижаюсь. Даже хочу загладить эту свою вину. Мне предки тачку купили. Не хочешь её обновить?

— В каком это смысле? — приподнимаю брови недоуменно.

— Ну, — пальцы Кострова касаются моего плеча, выписывают на нем какую-то загогулину, — покатаемся, на город посмотрим. А потом… Может, еще чего придумаем. У меня задние сиденья такие широкие, много чего на них нафантазировать можно.

— Костер, иди в баню, — предлагаю устало, — ну или в сауну, куда там вы с парнями недавно проституток вызывали? Пройдет спермотоксикоз, тогда приходи, пообщаемся.

— Кэтти, ну чего ты ломаешься? — возмущается Костров. — Я же слышал, что ты думаешь, с кем бы тебе без обязательств пар спустить. Чем я тебе плох?

— А чем хорош? — язвительно окидываю его взглядом.

— Да хоть чем, — Костров нахально задирает футболку, демонстрируя кубики пресса, — смотри, шесть штук. А поедешь со мной кататься — разрешу тебе их потрогать.

Смотрю. Наклоняю голову вправо. Наклоняю влево. Фыркаю.

— И в скольки случаях это обычно срабатывает, а, Костер?

— В ста, конечно, — самодовольно лыбится этот павлин, — это вообще мое секретное оружие, когда морды лица и слов “новая тачка” уже не хватает. Уж если дошло до этого — отказать мне просто невозможно. И ты давай, не порть мне статистику.

Смотрю на него и ужасно хочу… Да-да, взять и испортить эту самую статистику. Потому что, ну что этот смазливый мажор о себе возомнил? Что до приторности сладкая физиономия ему обеспечит без меры сладкую жизнь?