Закрываю глаза. Стараюсь дышать ровно.

У всего есть своя цена. Я здесь только ради папы. Что мне Проклятые, что члены банды Сида? Я здесь с одной единственной целью. Все остальное — лишь средства к ее достижению. Я не лучше других, не благороднее, я никого не собираюсь спасать.

Тогда почему мне так тошно?

— Кэм, — шаги, а затем голос совсем рядом, — ты чего здесь?

И что Кесседи от меня нужно?

— Тут светлее, — отвечаю, взвешиваю пистолет в руке, — смотрю полноту заряда, прикидываю, на сколько трупов хватит.

— И? — интересуется спокойно, спускается на ступеньку, садится рядом. Инстинктивно отодвигаюсь.

— Если поставить в ряд, хватит на всех.

Райан некоторое время молчит, будто пытается понять, шучу ли. Не шучу. На грани истерики, но держусь.

— Мы никого не будем убивать, — говорит убежденно. Не сдерживаюсь, с губ слетает смешок. — Мы все обсудили, никаких лишних смертей, нам это не нужно, — продолжает. — Если люди Сида отдадут то, что нужно Фреду, он никого не станет убивать.

— С чего бы им что-то там добровольно отдавать?

— А с чего нашему пленнику, — он морщится при этом слове, и мне на мгновение кажется, что ему тошно от бессмысленной жертвы незнакомца не меньше, чем мне, — было бросаться на нож? Они дорожат своими.

Из-за угла выруливает Коэн, и Райан замолкает.

— Чего загораете? — хмыкает главарь, увидев нас на крыльце. На его лице даже намек на улыбку. Полон предвкушения.

— Да так. — Кесседи равнодушно пожимает плечами. — Я вышел покурить, а Кэм любуется пистолетом. — Любуюсь, как же. Киваю, подтверждая. — Хочешь? — предлагает главарю закурить.

Коэн дарит ему брезгливый смешок.

— Вот еще, травиться этой дрянью. К тому же мы идем туда, где дамы.

Все еще посмеиваясь, главарь проходит между нами по ступеням и уходит в барак.

Дамы…

— Все еще утверждаешь, что убивать не планирует? — бросаю Райану в лицо обвинение.

Кесседи качает головой и закуривает.

— Убивать — нет. — Крутит сигарету в тонких длинных пальцах. Мне кажется, его отец был хирургом. В моем воображении именно такие руки должны быть у потомственного хирурга.

— Может, для этих женщин это хуже смерти, — отвечаю придушенно и больше не смотрю на него.

— Мы все выбираем меньшее из зол, — замечает Райан, а потом протягивает ладонь. — Если переоценил свои силы, давай пистолет. Скажу Фреду, что ты соврал, пользоваться им не умеешь, и от тебя с ним будет только больше хлопот. Он поверит.

— Ага, — хмыкаю, проверяю, стоит ли пистолет на предохранителе, и убираю в широкий карман брюк, — а он отдаст его Филу.

— Или Рыжему, — поддакивает Кесседи, — он тоже не вооружен.

Закатываю глаза.

— Еще лучше.

— Вот видишь. — Губы Райана трогает подобие улыбки. — Меньшее из зол. Об этом я и говорю. — После чего бросает окурок в снег, встает и уходит в барак.

Остаюсь в одиночестве. Сжимаю холодную рукоять пистолета в кармане.

Мне становится спокойнее.

***

Солнце неумолимо садится. Уже почти не нервничаю. Привычно убираю чувства подальше.

Время от времени ловлю на себе взгляды Райана. У него что, еще и способности в психологии? Или в психиатрии? Прямо кладезь чудес, а не парень. Но чувствует, что со мной не все в порядке, это точно. Вот только я не овца, и пасти меня не нужно.

Оружие в кармане оттягивает штанину. Легкая тяжесть складного ножа придает уверенность, а эта — дарит неприятное чувство ответственности.

Когда уже почти совсем темно, Коэн выстраивает всех у крыльца.

— Готовы? — спрашивает строго.

— Готовы…

— Конечно…

— Давно… — летит ему в ответ.

Молчу. Главарь уже получил реакцию, которую ждал.