Уже к исходу первого пореформенного двадцатилетия в традиционных размышлениях Чичерина о соотношении идеального и осуществимого на практике в той или иной стране возникает новый мотив. Необходимо все-таки постепенно приобщать и приучать общество к участию в государственных делах. Отсюда и желательность представительства законосовещательного типа как подготовительной меры. Меры, против которой Чичерин решительно возражал еще в 1866 году, считая ее бесполезной и даже вредной, поскольку, дескать, выйдет одно «собрание обличителей», не обремененных никакой ответственностью. Теперь же Чичерин рассуждает иначе, подчеркивая и обратное воздействие представительного учреждения на формирование основ гражданского общества. «Парламент, – пишет он, – нужен еще более для политического воспитания народа, нежели для государственного управления».

Но события в России на рубеже 1870–1880-х годов развивались очень быстрыми темпами. Сразу после убийства Александра II народовольцами 1 марта 1881 года Чичерин составляет записку «Задачи нового царствования», в которой, анализируя корни «зла», находит их «в самом состоянии русского общества и в быстроте, с которою совершились в нем преобразования». В связи с этим на первый план, с точки зрения Чичерина, снова выступают охранительные задачи. Вопрос состоял в том, как, какими путями и способами следует укреплять в стране власть и порядок? О конституции в полном смысле этого слова Чичерин и прежде речи не вел. Свободу печати (точнее говоря, широкую гласность) – лозунг, поддерживавшийся всей либеральной печатью вместе с идеей введения представительства, – Чичерин «лекарством» тоже отнюдь не считал. «Свобода печати, главным образом, периодической, которая одна имеет политическое значение, необходима там, где есть политическая жизнь; без последней она превращается в пустую болтовню, которая умственно развращает общество», – писал он.

Если «свобода необходима для научных исследований – без этого нет умственного развития», то периодическая печать, по мнению Чичерина, требовала «сдержки, а не простора». Первые две трети текста записки «вполне» одобрил К. П. Победоносцев, которому Чичерин ее и послал. Но у записки была концовка, выдержанная уже в ином духе. С нигилизмом одними внешними средствами правительство не справится, утверждал Чичерин. «Нужна нравственная поддержка народа, не та, которая дается официальными адресами, а та, которую может дать только живое общение с представителями земли… Надобно создать орган, в котором могли бы вырабатываться общественная мысль и общественная воля… Эта цель может быть достигнута приобщением выборных от дворянства и земства к Государственному совету…»

Но вместо подобия «народного представительства» Россия получила «народное самодержавие» Александра III. Наиболее вероятными последствиями избранного курса Чичерин уже в самом начале 1880-х годов назвал «войну, банкротство и затем конституцию, дарованную совершенно не приготовленному к ней обществу».

Еще одна попытка Чичерина повлиять на формирование политики самодержавия была связана с его деятельностью на посту московского городского головы. В мае 1883 года во время коронационных торжеств в Москве он произнес речь, в которой правительству для борьбы против террора рекомендовалось содействие самостоятельных и организованных во всероссийском масштабе общественных сил. Прямым следствием этой речи и публикации ее в заграничной печати стала новая отставка Чичерина. «Самое худшее, – писал по поводу происшедшего Чичерин в частном письме, – заключается в том, что это триумф для всех врагов правительства. Вот вам городской голова (скажут они), который открыто заявляет о том, что он консерватор и что готов идти рука об руку с властью; но не проходит и двух лет, как его отправляют в отставку. Нет более очевидного доказательства того, что эта ситуация просто невыносима для любого мало-мальски независимого человека… Если при этом воображают, что подобным образом действий удастся произвести на свет что-нибудь иное кроме рассадника Желябовых и Рысаковых (убийц царя. –