-  Отправляю таких больных в Безансон, - присел Жак на бревно и похлопал рядом с собой: - Присядьте.

   Я опустилась на него, как старуха – тяжело, устало…

-  Вы правы – ртуть долго была основным лекарством, - продолжал Дешам, - ртутные пары, мази и даже прием внутрь… Считалось, что мощное слюноотделение, вызванное ртутью, очищает организм.

-  А потом?

-  Отвар из муравьев, припарки из дождевых червей… и даже мертвые цыплята, привязанные к гениталиям, - весело взглянул он на меня.

   Мне пока не веселело.

-  Да ладно, Мари, это было давно, - успокоил он меня, - потом был настой из смолы гваякового дерева и признали – он помогает.  Через месяц болезнь ушла.

-  Или спряталась, - пробормотала я.

-  Да – пять недель от заражения до появления первых симптомов и сыпь… первая стадия.  Еще есть такое растение - сарсапариль. Его возят из Нового Света.  Нужно голодать, пить только его настой…  Лекарство от сифилиса одно, Мари – смерть.  Людей сжигали, вывозили на кораблях и топили в море – было. Но сейчас мы уже знаем способ заражения.  Тот, кто может позволить себе, имеют чистых содержанок или даже небольшие гаремы… набирают их из девственниц.  В Безансоне такие пассии есть у троих наших офицеров… самое малое.  Проституток, которых привозят в веселый домик для солдат, я осматриваю лично. И при малейшем… Что, Мари?

-  Меня тогда поселили в домике, как проститутку? – сипела я, держась за горло.

-  Гаррель приставил часового, вам ничего не угрожало, не беспокойтесь – никто не подумал о вас ничего подобного.  Больше некуда было…  только это свободное помещение.

-  М-даммм… - отвернулась я, кусая губы, чтобы опять не сорваться в веселую истерику, - то-то полковник…

-  Не обязательно.  Вы небрежно одеты сейчас и совсем не причесаны.  Впечатление о женщине…

-  Нужно было соорудить куафюру, и только потом приступать к помощи пострадавшему, так?  

-  Вас обидело, что он так отвернулся. Меня, признаться – тоже.  Но, в целом, он неплохой человек, Мари, я уверен, что со…

-  Не обидело, Жак, - встала я с бревна, - больно, когда равнодушно отворачивается родной человек.  Это по-настоящему больно - смертельно.  Мнение полковника важно, но не для меня.  Неприятно – да, но не больше. Я пойду, посмотрю на мальчика.

-  Мари, а сколько вам лет?  На самом деле?

-  Кажется, двадцать три, Жак, - улыбалась я, - по годам, не по ощущениям.  Капусту несут…  пойду ставить компресс на ушибленное предплечье.

-  Вы мне расскажете? – не отставал он.

-  О чем?  Это женские тайны.

-  Мари…  а капусту несет командир этого мальчика, - улыбался Дешам.

   Действительно – ворох капустных листьев скрывал… а сейчас уже и нет… лицо высокого военного.  Кажется, это тот выдвиженец – зауряд-офицер, которому симпатизирует мой начальник.  Вот пусть и развлекаются тут вдвоем.

-  Спасибо за помощь, мсье, она очень вовремя, - выхватила я из рук мужчины капустные листья и поспешила к Лансу.  Пора было и на ноге повязку проверить и ослабить её, если отек увеличился.

-  Мадам… позвольте представиться – Эжен Ожаро, су-лейтенант фузилер, - неслось мне в спину.

   Пришлось приостановиться, обернуться, присесть, улыбнуться:

-  Мне очень приятно такое знакомство,  су-лейтенант.  Мари дю Белли, - представилась я коротко.  Не хотелось хвалиться тем, что Маритт еще и хорошо рождена – счастливой ее это не сделало.  

   Но что делать?  У рождения есть свои привилегии и есть свои права, которые у них тут не принято нарушать.  Он взрослый мужик и знал на что шел, принимая офицерский чин.  А парень приятный, и цвет глаз у него мой - редкий.  Светло-серые…  Духами не пользуется.