Внутри меня все переворачивается, когда я вижу, как брат мечется передо мной, бросая взгляды по сторонам, как будто ищет какой-то якорь, за который можно зрительно зацепиться и остаться в моменте, не сойти с ума.

— Мне кажется, она тоже влюблена в меня.

— Охренеть, — медленно произносит он на выдохе и, отвернувшись, складывает ладони на затылке, сплетая пальцы. — Ты же помнишь, что я собрался делать ей предложение, правда? Что мы живем вместе, помнишь?

— Лейтон, я помню. Прости.

— За что ты извиняешься, говнюк? — резко разворачивается он и впивается в меня взглядом. — За что конкретно? За то, что снова отбираешь то единственное, что я думал, будет принадлежать мне?

— Я ни черта у тебя не отбирал! — рявкаю я. — Не перекручивай.

Мы всегда конкурировали. В спорте, когда дело касалось девушек, за внимание родителей, за оценки… Все, что происходило в нашей жизни, было превращено в соревнование. Несмотря на то, что Лейтон старше меня на пять лет, он всегда находил поводы щелкнуть меня по носу, доказывая, что он в чем-то лучше меня. Пока я не вырос и не понял правила игры. Тогда я начал обходить его почти во всем. Учеба мне давалась не так легко, как ему, но в подростковом возрасте не это казалось самым важным.

Девочки и успехи в спорте — вот где я был богом. Однажды, чтобы доказать свое превосходство над братом, увел у него девушку. Лейтон тогда был в ярости, а я надменно усмехался, показывая ему, что могу больше, чем он. По крайней мере, в двух сферах, где я уже достиг совершенства. Брат отошел от спорта, сосредоточившись на учебе, а я напирал на футбол. Сначала желая доказать ему, что я в этом лучший, а потом так увлекся, что стал профессиональным спортсменом.

Когда времена колледжа прошли, я осознал, что девочки любят далеко не только за мышцы и спортивные достижения, это отрезвило меня и заставило начать прокачивать мозги. Но к тому времени сыновья нашей семьи уже разделились на умного и красивого. Так что теперь перераспределить роли уже гораздо сложнее. И, каким бы умным я ни был, я навсегда останусь в глазах окружающих симпатичной грудой мышц. Так что еще неизвестно, кто в более выигрышной позиции: я или брат.

— Зачем она тебе? — спокойнее спрашивает Лейтон, засунув руки в карманы куртки. — Доказать мне, что ты можешь? Самоутвердиться за наш с Хлоей счет? Какую цель ты преследуешь, Нил? Я думал, ты уже успокоился.

— Ты не слышал, что я сказал? Я влюблен в нее.

— А я люблю! — ревет Лейтон, подаваясь вперед. Его шея под шарфом краснеет от напряжения. — Люблю, придурок! Не влюблен, твою мать! Я собрался жениться на ней! Тебе не кажется, что это немного важнее твоего желания в очередной доказать себе, что ты лучше меня?! Доказал. Молодец. Признаю поражение. Но к Хлое не лезь.

Он разворачивается, чтобы уйти, но мои слова заставляют его остановиться.

— Она тоже влюблена в меня.

— Когда ты это выяснил? — спрашивает, повернув голову в сторону.

— Пару дней назад. Лей, я хочу забрать ее в Майами. Отпусти.

— Она не собака на привязи, чтобы я отпускал. Если захочет — уедет, — совершенно убитым голосом заканчивает он и уходит.

Испытывая горечь и стыд, допиваю кофе и отправляюсь домой. Мне предстоит еще один неприятный разговор, а после можно забрать свою сумку и отправиться в аэропорт. Я хочу, чтобы у моей семьи была возможность обдумать эту ситуацию без моего присутствия. Чтобы они знали, что могут не сдерживаться в выражениях и чувствах. Потом, когда-нибудь, может, они поймут меня.

— Что тобой движет, Нил? — спрашивает мама после того, как я вываливаю на них с отцом эту новость. — Почему ты так поступаешь с братом?