Мужчина прижимает меня к себе плотнее, так, чтобы я почувствовала каждую выпуклость его тела. Ладонь скользит вверх, очерчивая мою спину. Жесткой хваткой сжимает шею сзади и тянет на себя. Сердце барабанит по ребрам, прогоняя жар по телу. Адреналин зашкаливает. Богдан намеревается меня поцеловать. Вглядываюсь в его глаза, в которых зрачок затмевает радужную оболочку. Возбужден. Он чертовски сильно возбужден!

Отвожу взгляд, который падает на мужскую шею. Мою спасение — сонная артерия. Подаюсь вперед и когда наши губы встречаются, робко отвечаю на поцелуй. Неумело. Отсчитываю в голове секунды до того, как моя рука припадет к нужной точке. Всегда нужно сохранять спокойствие и самообладание! В любой ситуации!

Богдан сильно сжимает шею. Дышать невозможно. Поцелуй теряет все оттенки нежности, став до ужаса грубым и властным. Он настолько увлечен процессом, что от удовольствия прикрывает веки. Какая похотливая скотина!

Пользуюсь моментом и, резко вскинув руку, быстро нажимаю на артерию. Мужчину вырубает сразу. Тело обмякает, его хватка слабеет. Шумно выдыхаю носом. Смогла. Усыпила этого разгоряченного самца, который больше меня раза в два. На время, конечно, по истечении которого я уже закончу процедуру и с невозмутимым лицом отправлю его домой.

Аккуратно поднимаюсь на ноги. Поправляю руку пациента и иду к раковине. Паника не наступила, но изматывающая тревога не отпускает. Еще чуть-чуть и он бы взял свое. Такие наглые мужики не привыкли к отказам. Одной женщины им мало. Они меняют их, как целлофановые пакетики. Этот стал грязным, нужно выкинуть и найти новый, чистый и неиспользованный.

Подхожу к раковине, включаю холодную воду и ополаскиваю лицо. Жарко и неприятно. Быть облапанной — одно, а быть поцелованной чужим мужчиной — другое. Как бы ко мне ни пришла его невеста выяснять отношения. Таких мужиков хватают сразу за хобот и в загс. Не думаю, что она нормально относится к полигамному образу жизни своего жениха. Беснуется, наверное, вырывая каждой конкурентке волосы. Я одной из них являться не хочу.

Мое лицо красное. Даже ледяная вода не охлаждает.

Пытаюсь взять себя в руки. Подхожу к окну и сажусь в кресло. Осталось потерпеть несколько минут, потом все закончится. Буду настаивать на том, что он сам отрубился и ничего у нас не было. Пальцами перебираю по стеклянному столу. Глаза бегают от наручных часов к капельнице, где по системе стекают последние капельки лекарства.

Мужчина дернулся, пробормотав что-то невнятное. Просыпается. Руки дрожат, а ноги будто к полу приросли. Надо было бежать, как только столкнулась с ним. Но уже в прошлое не вернуться. Поэтому я встаю и иду к кушетке.

Веки Богдана подрагивают, пока я перебинтовываю руку. Заканчиваю и отпускаю конечность, как его глаза распахиваются, почти не имея радужки. Сглатываю вязкую слюну и отхожу на пару шагов назад.

— Вы можете одеваться и идти, — слишком громко говорю, косясь на поднимающегося мужчину. — Ждем вас завтра. — Выдавливаю едва заметную вежливую улыбку.

Он молчит и на меня не смотрит. Кажется, пронесло. Богдан натягивает на себя рубашку, медленно застегивая пуговицы и поправляя дорогие запонки на рукавах. Я, затаив дыхание и, проглотив горький ком, сжалась и попыталась сделать вид, что занята работой.

«Сейчас он уйдет, забыв про меня», — повторяю в своей голове, как мантру.

Ковыряясь в документах и дрожащей рукой заполняя нужные цифры, не замечаю, как опасный мужчина подходит ко мне. Окутывая меня своим дорогим парфюмом.

— Вырубила. — Не спрашивает, а констатирует факт, закрывая мне рот своей ладонью. — Умная и больно смелая.