Он только боялся, что однажды посмотрит на бабку, а там – полынь, сердечный приступ, падение в ванной, рыхлое тело, бьющееся в красной пене. Но пока везло. Никто из своих не попадался. До Вари. Увидев ее, прижатую к стене Цынгой, Рэм как-то сразу причислил внучку бабкиной подружки в ранг своих.

Причислил и тихонько взвыл. Потому что увидел, как Варя заходит в обшарпанную ванную, такую же, в какой каждый день мылся Рэм, – на заводе всем ударницам труда давали типовые малометровки. Маленькая темная комнатка, выкрашенная потрескавшейся от воды краской ванна, фаянсовый бок унитаза, зеркало над умывальником. Баночки на полке, полотенца на батарее сушатся. Ничего необычного. И Варя. Разорванную кофточку она придерживала рукой, второй – опиралась на смывной бачок, чтобы не упасть. Не глядя на себя в зеркало, она потянулась к шкафчику, сгребла оттуда кучу коробков с мудреными названиями бабкиных лекарств. Дернула вентиль. Кран сплюнул ржавчиной, но вода потекла.

Что будет дальше, Рэм прекрасно знал и безо всякой полыни. Но проклятая трава держала его крепко, заставила все посмотреть. И как Варя методично выдавливала таблетки из фольги, и как аккуратно складывала их на край умывальника. А потом смахнула на ладонь и ссыпала в рот, морщась от боли в разбитых губах. Наклонилась, глотнула воды. Завинтила кран. Даже руки вытерла о полотенце с розовым зайчиком. Совершенно спокойная. И это было страшнее всего. Варя опустилась на пол, оперлась спиной на бок ванны и закрыла глаза. Из-под ресниц катились крупные слезы. Но ни звука, ни всхлипа – старческий сон чуток. Потом вздрогнула, с трудом разлепила глаза, нашарила в кармане телефон, болезненно вздрагивая от каждого движения. И принялась набирать смс.

Рэм не мог приблизиться, чтобы увидеть текст. Его не было там, в этой ванной. Ничего из этого еще не произошло. Были только полынная горечь и размытая картинка. Но Рэм откуда-то точно знал, чтó набирает Варя, плохо попадая пальцем в буковки на экране.

«В ванную не заходи, бабушку не пускай. Вызови скорую».

Телефон выскочил из рук раньше, чем она выбрала адресата, и упал экраном на кафель. В эту же секунду Рэм почувствовал, как его кто-то трясет. Омут полынной дряни пошел волной, расслабляя хватку. Рэм дернулся, будто и правда всплывал на поверхность. Травяная горечь медленно сменялась подъездной вонью. Рэм зашелся мучительным кашлем. Кто-то похлопал его по спине:

– Ты чего это, Рэмыч, перебрал, что ли?

Толик услужливо подхватил его под локоть, усадил на ступеньку, а сам навис над ним, благостно улыбаясь:

– Нормально все? Нет? Может, водички?

– Нормально, – сквозь кашель прохрипел Рэм. – Забей.

За спиной Толика застыл Цынга, через его плечо на Рэма продолжала смотреть Варя. Беззвучно теряя последнюю надежду. Внезапный спаситель оказался из стана врага, вот так неудача.

– Ну если норм, то ты б домой пошел, – предложил Толя. – Отоспись как следует, совсем что-то бледнющий…

– Ага, – кивнул Рэм, не в силах оторваться от Вари. Живой еще, не изломанной мерзкими лапищами Цынги.

– А то мы тут заняты немного. – Толя перешел на доверительный шепоток. – Воспитательный момент, так сказать. – Хмыкнул, осклабился. – А если ты ничего, бодрячком, так присоединяйся! Варечка у нас девушка крепкая, на всех хватит. – Обернулся через плечо: – Да, Варь?

Рэм бросился на него снизу вверх. Толя просто не ожидал удара, да кто бы его ожидал? Пьяный в дугу, вечно молчаливый, никогда не путающийся под ногами Рэм. Разве может он пружиной взвиться со ступени и всем своим хилым весом обрушиться на самого Лимончика – отца родного каждому нарколыге с района? Однако ж смог.