Я резко перевела фокус внимания на Галину Эдуардовну.

— Бутылок? — хотелось верить, что мне послышалось. — Это зачем?

— Ну, как-то же надо мне существовать рядом с сыночком ближайшие недели. А у него, видимо, тут мексиканские страсти с утра и до вечера… — как бы я не вырывалась, мама Донского все же доволокла меня к выходу, не переставая шептать на ухо отвлеченные вещи: — Идем-идем, мужчины сами разберутся… А я тебе пока секрет раскрою. Скорее, жизненную мудрость… Знаешь, какое самое главное правило покупки коньяка?

— Не перебарщивать с его количеством? — выпалила я первое, что в голову пришло. Мысли были далеко… А что если Арсений Александрович «отдаст» меня этим ненормальным? И что тогда делать? Как от них самой отбиваться? Ведь ректор не может ссориться с проверяющими. Будут проблемы в университете.

— Всегда вместе с коньяком бери муку, — философски подметила Галина Эдуардовна. — Чтобы все думали, что ты не пьющая, а просто очень любишь торт «Пьяная вишня».

— Куда же потом девать КамАЗ муки? — подумав немного, не удержалась от вопроса.

Женщина не обиделась. Наоборот, призадумалась и спустя время нашла выход:

— Пекарню можно открыть!

****

— Анастасия Петровна Петрова! — нависнув надо мной коршуном, ректор пытался раздавить одним только взглядом. — Ты не знаешь правила безопасности?!

Я скривилась. Полное имя звучало жутко. Как гвоздями по стеклу… Язык сломать можно!

— Знаю, — ровно произнесла я, пытаясь не теряться. — Все зазубрила.

— Похоже, что не знаешь! — резко развернувшись, Донской сорвал со стены огнетушитель и дернул им в мою сторону. На секунду мне показалось, что мужчина в конец кукухой поехал и кинет этой здоровенной штукой в меня. И завизжала от страха, закрываясь руками. Но тот, благо, этого не сделал. Пока еще… — Если на рабочем месте пожар, нужно использовать огнетушитель!

— Так там это… Искры летели… — сердце от страха танцевало лезгинку. Дыхание сперло. И, как бы я не храбрилась, глаза макрели. — Может песок был нужен… Или земля.

— Смешно! — нервно топая ногой по полу, Арсений Александрович обвел комнату рукой. Выглядела она, как после землетрясения. — Как ремонт оплачивать будешь, юмористка?

— Я?.. А я-то тут при чем? Они сами начали… Мне как их было разнимать? Хоть бы электрошокером снабдили… — слова заплетались. Язык вяз. Голова стала ватной.

Неожиданно для себя я поняла, что плачу. И вообще никак не могу остановиться. Донской замер в недоумении. Даже огнетушитель, наконец, на стену обратно вернул. Так было спокойнее…

— Теперь я понимаю Настю… — недовольно качая головой, протянула Галина Эдуардовна. Которая, к слову, все отчитывание слышала. Но в стороне не устояла. Вставив руки в боки, она перегородила сыну плачущую меня и разъярённо прошипела: — Жаль поздно тебя в детский дом сдать! Но я попытаюсь!

— Пока ты будешь звонить в детский дом, я буду искать дом престарелых! — в тон ей ехидно оскалился мужчина. А потом приобнял мамочку за талию и сопроводил к выходу из приемной. — И вообще, тебе пора. Вот тебе ключи от квартиры, от машины, деньги на всякие нужды... Буду вечером с твоим чемоданом и годовым запасом спиртного. На работе не жду.

— Но… — попыталась сопротивляться та.

— Мы сами разберемся! — резко сказал мужчина. Как отрезал. Даже его темпераментная родительница поняла, что в таком состоянии с сыном спорить бесполезно, и сдалась.

— Не смей Настю больше обежать! — пригрозила она ему, указывая пальцем на плачущую меня. — Иначе я буду сидеть дома и плохо о тебе думать. Оно тебе надо?

— Нет. Не надо, — и мужчина захлопнул перед лицом женщины дверь. Потом немного подумал и провернул ключ в замке.