— А что такого? — прижимая к груди красную сумочку, та закинула длинный черный шарф себе за спину и гордо вздернула подбородок. — Благотворительность к немощным заведет тебя слишком далеко. Поумерь пыл. Всех нуждающихся не накормишь.

Сцепив зубы, я прикусила язык. Не хватало мне еще оправдываться. Доказывать, что я не рвань какая-то подзаборная, а дочь прошлого ректора. Который, к слову, пользовался авторитетом в мире образования.

— Ты на долго приехала? — спросил мужчина. Только тогда я заметила, что рядом с дверью расположился маленький чемоданчик.

— День, два, неделя, месяц… — неопределенно махнула рукой та, целуя сыночка в обе щеки. — Пока не надоем, мальчик мой.

— Получается, — Арсений Александрович невинно усмехнулся, — даже чай попить не успеем?

— Ах! Какой грубиян… Весь в своего отца! — та оттолкнула ректора в сторону и вошла в кабинет, даже не спрашивая разрешения. Донского прямо перекосило от накатившего отчаянья. — Пусть твоя девочка на побегушках заваривает нам чай, а ты пока расскажи, как тебя, оболтуса такого, взяли на такую солидную должность?

Вот тут я усмехнулась. Мама Донского не любила людей в целом, а не только меня. Это радовало. Если я не проучу мужчину, то это сделает она!

Как только дверь в кабинет закрылась, я задумалась… Если Донской не хочет подписывать заявление на увольнение, то что мне мешает просто собрать вещи и уйти? И плевать на последствия. Он и так меня ненавидит каждой фиброй души. Хуже отношений просто не придумаешь! Выгонит из вуза? Поеду учиться в Лондон очно. Там нет равнодушного отца, его содержанки Дианы и надменного Арсения Александровича!

Шепча себе оптимистичные мантры под нос и собирая короб вещичек, я не вздрогнула, когда позади хлопнула дверь.

— Настенька, солнышко! А я снова к вам! Вы не соскучились? — от голоса Канаткина из пожарной инстанции по спине прошли мурашки. Я медленно повернулась и тут же мне в руки сунули тортик с букетом лилий. — Донского, верно, еще нет у себя. Может чайка пока попьем? Ну, или не чайка…

Петр Сергеевич игриво распахнул пола пиджака. Я зажмурилась. Слава богу, голых телес, как у маньяков в парке, там не наблюдалось. Всего лишь бутылочка игристого.

— Очень рада вас видеть, — сквозь зубы отчеканила я, — но на работе пить нельзя и…

Неожиданно снова дверь в приемную открылась. Борис Ильич Попов из санэпидемстанции нес двумя руками огромную корзинку с фруктами, сладостями и розочками. Все это представляло из себя милую дизайнерскую икебану.

— Свет моих очей! — воскликнул тот поэтично. Канаткин поперхнулся от возмущения. Я же, положа руку на сердце, с горечью застонала. — Настенька, солнышко, вы, наверное, меня сегодня не ждали? Но я не сдержался, простите! Ноги так сюда и тянули…

Вдруг санэпидемстанция столкнулась взглядом с пожаркой… И возникла пауза.

— Кто это? — холодно спросил Попов. — Отец ваш?

— Ха! А вы тогда — дед?! — огрызнулся Канаткин.

Я же медленно начала отползать все дальше и дальше. Грешным делом, взглянула на окно. Прыгать высоко… Третий этаж.

— Вам всем стоит успокоиться и присесть! Я вызову Донского. Он у себя. С радостью вас примет, — и судорожно начала пытаться дозвониться мужчине. Но тот, видимо, еще не успел включить телефон. Звонки тут же сбрасывались и переходили на голосовую почту. — Секунду-секунду…

Завязалась перепела. Громкая. В ней сложно было хоть слово разобрать. Именно тогда в приемной появился он — Валерий Алексеевич Михайлов из налоговой. Тот самый, что еще недавно почти отвесил мне пощечину.

— Анастасия, — громко воскликнул он негодующе, — это что за балаган?! Я тут мириться к вам пришёл, а вы…