— Ник… Что с тобой?! — из-за угла появляется мама, а с ней и сыночек.

— Маленький, иди ко мне! — присаживаюсь на корточки, Ромка, испуганный моей реакцией, подходит ко мне. Обнимаю его со всей силы.

— Ник? — в голосе сестры и мамы неподдельное волнение.

— Надо уезжать! Срочно! Вам всем! На время, — невнятно бормочу, прижимая сына. — Пожалуйста…

— Ты можешь объяснить? — истерично спрашивает мама, хватаясь за сердце.

— Я потом… объясню… Мне нужны деньги. И телефон! Я позвоню, обещаю!

Сестра послушно бежит в комнату и возвращается оттуда с сумкой, телефоном. На ходу пихает туда деньги, а мама одевает Рому. Я надеваю черную куртку сестры.

— Держи, — протягивает мне. Порывисто обнимает меня. Мама чмокает меня в щеку. Беру Ромку за руку и веду его вниз по лестнице.

Моя семья пережила много разного. Бывало, когда мы с сестрами были маленькими, папе приходили угрозы, и мы так же срывались с места. Жили пару недель в глуши, пока все не устаканится. Тогда это воспринималось как приключение, а теперь…

Никто из моих не знает про Джафара. Папа без лишних вопросов сделал мне документы. Кроме сестер, подруг у меня не было, так что улаживать всякие формальности было легко. Разве что Стас… Он все узнал и обещал пожизненно хранить тайну.

— Сынок, ты не против прокатиться на автобусе? — спрашиваю у Ромки, когда мы оказываемся в поезде метро. Я не заметила за нами никакой слежки и теперь немного выдохнула. Вагон на половину пуст, ведь на часах уже время близится к десяти. Так, у нас есть шанс уехать куда-то только с автовокзала, да и без паспортов…

— Хорошо, мамочка, — доверчиво отвечает сын, кладет кудрявую голову мне на колени. Маленький мой! Сердце сжимается, но уверенность крепнет! Не отдам этим варварам!

От метро до автовокзала дорога занимает минут десять. В детстве мне было страшно идти вдоль старых домов, взирающих на меня черными глазами-окнами. А теперь я с радостью прячусь в их зловещих тенях, с опаской поглядывая на дорогу. Но нет. Шины обычных среднеклассовых машин тихо шелестят по мокрому асфальту.

На автовокзале людей тоже немного. Стоит только три автобуса, которые, похоже, местные старожилы: вид у них не то, что побитый жизнью. Как будто смерть взяла их и выплюнула обратно.

Натягиваю капюшон. Подхожу к кассе. Скромное расписание вещает, что ближайший автобус едет в Псков и отходит через час с лишним. Твою ж дивизию!

— Два билета, один детский, — сразу говорю с упором. Продавщица, дородная женщина лет пятидесяти, сплевывает жвачку.

— Документы.

Следующие десять минут трачу на то, чтобы убедить продать билеты, то и дело нервно оглядываясь. Кажется, женщина проникается моим волнением, что-то решает в своей голове и сдается. Через минуту я уже держу две хрустящие теплые бумажки.

— А можно в автобусе посидеть? — спрашиваю напоследок. Не хочу маячить на вокзальной скамейке.

— Нельзя, извини, рано еще.

— Мам, кушать хочу, — дергает меня за край куртки Ромка.

— Пойдем, купим что-нибудь в автомате.

Сынишка выбирает чипсы. Я вообще против этой гадости, но сейчас позволяю. Мы садимся на улице в зоне, которая, как мне кажется, не попадает под зону действия камер. Скамейка холодная и мокрая, водители курят, хрипло смеясь. Ромка жует, а я прижимаю его к себе, уткнувшись носом в макушку, которая пахнет детским шампунем. Слегка покачиваюсь, успокаивая то ли его, то ли себя. Последнее, конечно, вероятнее.

Вдруг становится как-то некомфортно, тяжело. Ежусь, сбрасывая ощущение. Но оно не проходит. Отрываюсь от созерцания Роминой макушки, поднимаю глаза и вижу вдалеке фигуру в черном прямом пальто. Ветер теребит черные кудряшки, а глаза, такие же черные, как самый горький шоколад, внимательно изучают… нет, не меня. А свою маленькую копию.