— Его зовут Марк. И да, он вырос. Шесть месяцев прошло, – напомнила я, и бросила взгляд на Камиля.

Он смотрел на Марика, обшаривал его взглядом, будто ища что-то, и не находя. И выглядел злым и разочарованным, что меня взбесило.

— Нам пора, всего доброго, – кивнула я. — Идем, Лер.

— Идем… нет, стой, – возмутилась подруга. — Это же бабушка Марка, я правильно поняла? Или Камиль перешел на дам постарше?

— Я его мать, – холодно ответила Лаура, а я дернула подругу за рукав пальто, но она отмахнулась.

— Мать? Прелестно. А вы не хотите поинтересоваться, как ваш внук? Здоров ли? Всего ли хватает? А ты, Камиль, не хочешь сына на руках подержать? – Лера почти кричала, и лишь когда Марк испуганно хныкнул, она сбавила тон. — Да что вы за люди такие?!

— У мальчика есть мать, пусть она им и занимается. К нам Марк никакого отношения не имеет. Но это, кстати, не ваше дело, – бросила Лаура.

— Все, Лер, идем. Да идем же! – дернула я подругу, она резко развернулась, и мы, наконец, вошли в торговый центр. — Не стоило скандалить.

— Может, и не стоило, – пробурчала подруга. — И это уж точно не мое дело, но у меня мама через такое прошла. Бабушка ее лимитой называла, с отцом рассорила, и меня знать не хотела. Лишь когда постарела, когда болеть начала, обо мне вспомнила. Сейчас все зовет в гости, квартиру обещает, а мне не надо. Мне бабушка нужна была в детстве. Эти, – Лера качнула головой, – такие же. Подавай, подруга, в суд. Миллионов с них не срубишь, но ты должна о сыне подумать, и им нос утереть. И прекратить молчать, как лохушка! Сволочи они.

Я тяжело сглотнула. Лера считает, что мне не стоит терпеть, и она права. Но когда дело касается Марка, меня такая обида охватывает, что я не могу ругаться. Ком в горле стоит. Кажется, скажу слово, и расплачусь. А унижаться я больше не хочу, хватило мне.

— Соня, – вдруг услышала я за спиной окрик. — Подожди!

Я остановилась, но не обернулась, спиной чувствуя приближение Камиля.

КАМИЛЬ

— Соня. Подожди! – крикнул, отбежав от матери.

Стоит. Замерла, не двигается. Как в нашу первую встречу. Я заметил ее сразу же, первого сентября, на первом курсе. Соня шла в светлых джинсах, из-под которых выглядывали розовые носки с зайцами, на которые я и засмотрелся. Неделю из головы выбросить не мог, пока не подкараулил, и не окликнул.

Тогда она также замерла.

Добивался ее, любил, как невменяемый. Ее одну видел. Плюнул ведь на мать и отца, в один голос твердивших, что мы – не пара, что она со мной ради денег, и что мне самому надоест быть примерным парнем. Мне с Соней хотелось быть, каждый день в ее глаза смотреть.

— Что ты хочешь? – она обернулась, и взглянула на меня устало.

Черт его знает, что я хочу. Может, потрясти, как следует, и правду выбить? А почему, собственно, и нет?

— Ты правду мне не хочешь сказать?

— Какую правду, Камиль?

— Чей он? – кивнул на коляску, а самого внутри корежит.

Сын. Радовался ведь, как кретин, что у нас малыш будет. Пофиг, что нам лет мало, от любимой ведь! Жениться уговаривал, а Соня все смеялась, что не хочет с пузом белое платье надевать. Потом, после. Как родит.

— Генетически он наш с тобой, а по факту – мой, – зашипела Соня. — Ты достал уже меня унижать. Хочешь, чтобы я в суд обратилась? Они тебе предоставят бумажку, что Марк от тебя.

— А ничего, что он от Руслана? – я почти заорал это, и рявкнул надоедливой Лере: – Уйди.

— От Руслана? От твоего друга из баскетбольной команды? – нахмурилась Соня, и выглядела такой искренней в своем удивлении. — Он же умер, как я слышала, а ты… ты бредишь. Я виделась-то с Русланом всего пару раз.