— Да, конечно. — Выхватив телефон, начинаю искать фото Миланы. — Марат Вениаминович, вы извините, что отвлекаю. Если вы торопитесь, то можете идти. Мы с папой разберёмся.

Мужчина странно смотрит на меня, и только тут я соображаю, что несу несусветную чушь. Босс хочет мне помочь, а я не поняла этого сразу.

Найдя, наконец, подходящее фото, открываю его на весь экран. И в этот момент вижу спешащего к нам мужчину, одетого в чёрный костюм.

— Здравствуйте! — произносит он впопыхах, оглядывая нашу компанию. — Ребёнка ищут. Не волнуйтесь.

Но почему-то именно после этих слов становится совсем не спокойно. Где она может быть? Разве мог ребенок, гуляющий без присмотра взрослых, затеряться в торговом центре? Разве он не вызвал подозрения хотя бы у одного из взрослых? Разве никто не подошёл и не спросил у девочки восьми лет, почему она гуляет одна? И где её родители?

Все эти вопросы клубятся в голове, и я уже открываю было рот, чтобы задать их, когда внезапно слышу:

— Маа-а-ма! — разносится эхом по огромному помещению голос Миланы.

Я поднимаю глаза туда, откуда идёт звук, и вижу, как моя дочка спускается на эскалаторе с каким-то мужчиной. Он крепко держит её за руку. Не отпускает.

Моё сердце мгновенно подскакивает вверх и тут же ухает вниз, забившись с бешеной скоростью в животе. Глаза тут же наполняются влагой. Я кидаюсь навстречу дочери.

— Ма-ма! — кричит она, помахав мне рукой.

Мои ноги подкашиваются ровно в тот момент, когда дочка ступает на плиточный пол и мужчина отпускает её руку. Она кидается ко мне.

Я же, упав на колени, раскрываю объятия. То, что по щекам текут слезы, я чувствую только тогда, когда крепко-крепко обнимаю Милану.

— Мама! Ты плачешь? — дочка пытается высвободиться. — Не плачь, мам! Я только хотела у ангела — того, что вон там, на ёлке — попросить, чтобы он мне папу подарил.

После нескольких минут диких эмоций у меня начинается нервный тик, а в горле копится ком. Я отнимаю от себя Милану, заглядываю в детское личико: невинные блестящие тёмно-карие, почти чёрные глаза смотрят на меня с таким счастьем и восхищением, что кроме как снова прижать её к себе, зарывшись носом в шею, ничего больше позволить себе не могу. Ругать дочку просто не хватает сил.

— Светочка, — слышу над головой голос родителя.

Отец трогает меня за плечо. Сжимает его.

— Да-да, сейчас, — кивнув, отвечаю сдавленным голосом: не хочу, чтобы босс видел меня в таком состоянии.

Мне нужно ещё пару минут, чтобы немного успокоиться и прийти в себя.

— Светлан, — неожиданно гремит голос Марата Вениаминовича, когда я, шмыгнув носом, поднимаюсь с колен.

— Да?! — резко поворачиваю к нему голову, вскользь зацепившись взглядом за мужчину, который привел Милану. Он так и остался стоять рядом с нами, с интересом наблюдая за развернувшейся перед ним картиной.

Отмечаю мельком, что мужчина высокий, темноволосый, с аккуратно выбритой порослью на лице, которая ему безусловно идёт. Одет хоть и неброско, но в дорогие вещи.

Когда наши взгляды пересекаются, мне на секунду кажется, что в его янтарных глазах я вижу надменность и пренебрежение к моей персоне. Вздернув подбородок, обращаю всё внимание на босса, сжимая в ладони маленькую ручку Миланы.

— Раз наша красавица нашлась, и всё благополучно разрешилось, предлагаю это отметить. Что скажешь, принцесса? — по-доброму улыбаясь, обращается босс. К Милане! Не ко мне, а к дочери.

Вот же ж проходимец. Поджимаю губы.

— Марат Вениаминович, — окидываю мужчину строгим взглядом. — Мила наказана с этой минуты.

— Но мама! — округляет глаза дочка, и я чувствую на себе пристальные взгляды.