Денис явно удивлен. И очень сильно. Вон даже вилка зависла в воздухе.

– Я через месяц отдам, обещаю. Мне просто срочно нужно.

– Сколько?

– Триста тысяч, – непослушными губами произношу, а у самой сердце сейчас выскочит.

– Баксов?

– Рублей! – быстро поправляю его.

– А зачем тебе столько?

Замолкаю. Была не была!

Резкий выдох. Обхватываю стакан с водой, но не решаюсь его даже поднять. Ладони влажные от волнения. И боюсь, что стакан просто разлетится вдребезги.

– На лечение дочери. У нее со зрением проблемы.

Уголок Дениса дергается, а настроение заметно скатывается. В глазах растекается темнота.

– А что, папаша сдулся?

– Не сдулся.

Стискиваю зубы, чтобы не послать его на три буквы. Он мне сейчас нужен и не только мне.

– Так че у него не просишь?

Снова делаю глубокий вдох. Вот он – шанс сказать ему как есть. А вдруг не поверит? Блин, надо было телефон взять с фоткой Насти. Но уже пришла, значит, нужно идти до конца.

Опускаю руки и сжимаю их между коленями, чтобы не дрожали так. Не выдавали, насколько мне важен этот разговор.

– Я и прошу.

Воздух застревает в легких. Голова кругом, а сердце, кажется, сейчас остановится.

– Не понял. Ты намекаешь, что это моя дочь?

Голос Дениса меняется, а мне хочется обхватить себя руками, чтобы защититься.

Киваю:

– Наша.

Денис запрокидывает голову и громко хохочет. А мое сердце разрывается на части.

Закусываю губу. Перед глазами все мутнеет. Голова кружится сильнее, но я пытаюсь совладать со страхом и паникой.

– Ты за идиота меня держишь? Думаешь, вот так можно прийти и приплести мне левого ребенка? На бабки решила развести? Разведи другого кого-нибудь! Я не лошара.

Вздрагиваю. Сжимаю зубы. Ну уж нет! Вот так оскорблять нас с Настей я не позволю.

– Ожидаемо. Приятно подавиться!

Подскакиваю со стула и выбегаю из квартиры.

Хотя чего я ожидала от него? Да и логичная реакция. Он же не видел Настю полностью.

Обессиленно опускаюсь на пол в коридоре и до боли прикусываю губу. И что теперь делать? Из меня вырывается громкий стон. Бессилие сковывает все тело.

К кому бежать?

Роняю голову на колени. Из меня вырывается всхлип, а по щекам текут бесконечные слезы. А если все же показать ему Настену?

Закусываю губу. Блин, как будто мой ребенок – экзспонат.

Слышу, как в подъезде кто-то идет по ступенькам. Прислушиваюсь, не дышу, чтобы не пропустить ни звука. А потом в дверь раздается звонок, который подкидывает меня с пола.

Вытираю рукавом кофты слезы и делаю глубокий вдох. А потом в сознание врывается плач дочери.

Внутри все обрывается. Дергаю дверь и вижу папу с Настей на руках.

– Что случилось?

– Алис, тут у Настены температура поднялась, а у нас ничего нет. Мы звонили, но ты что-то трубку не брала.

Отступаю, и папа заносит вялую дочь.

– Сколько?

– Тридцать восемь и один.

Сердце пропускает удар.

Виски стискивает боль. Волнение с новой силой накатывает на меня. Мне всегда не по себе, когда дочь болеет: не знаю, куда себя деть.

– Что произошло? Кашель? Насморк? Что-то, кроме жара?

– Слушай, ну я не понял. Ничего вообще не предвещало. Она играла, нормально все было, и тут внезапно рухнула на диван, мать лоб трогает, а там кипяток. Давай скорую вызовем? А ты чего зареванная?

Машу рукой: не до меня сейчас.

– Сейчас я дам ей от зубов и жаропонижающее. И вызову скорую.

Бегу в кухню, где все лекарства. Перерываю там все, но не нахожу нужного. Вспоминаю, что после последней простуды забыла купить новую упаковку.

– Пап, у меня сироп кончился. Сможешь до аптеки добежать? Или давай я…

Голос дрожит, и никак не получается заставить себя успокоиться.