Слишком многое навалилось на меня за последнее время.

Со слишком многим мне предстояло смириться. Я понимала это, сколько бы дурацких планов побегов не строила в голове.

Но худшее за день меня еще ждало впереди.

И я поняла это, когда поднялась в нашу с Александром комнату. Нужно было взять телефон, проверить, не было ли входящих пропущенных. Я обещала позвонить Элизе, маме и брату сразу по приезду обратно в столицу, но так этого и не сделала. Гложимая совестью и подгоняемая чувством вины, я быстро поднялась на второй этаж, миновала несколько ненужных дверей и почему-то остановилась перед той, что вела в нашу с Чарским спальню.

Как ни крути, а все равно не верилось.

В то, что теперь я по-настоящему взрослая. Что замужняя. Что замужем не за кем-нибудь, а за миллиардером Александром Чарским, о котором, наверняка, мечтала не одна дюжина барышень. За незнакомым человеком. И уж точно совершенно не верилось в то, что я скоро стану мамой.

О последнем я старалась не думать. Мозг просто вычеркнул этот факт и отложил его обдумывание до лучших времен. В ином случае я бы просто сорвалась в глубокую и длительную истерику.

Впрочем, открыв дверь и войдя внутрь, я забыла обо всем. Обо всех своих сомнениях. О сложностях. О несправедливостях, что произошли со мной за последнее время.

Посередине нашей с мужем комнаты стояла та самая Мария, которая никак не желала уходить из моих мыслей.

— Что Вы… как Вы… зачем Вы…

Я так и осталась стоять в дверном проеме, впавшая в какой-то немой, сюрреалистический шок.

Сестра моего благоверного стояла возле высокого зеркала и примеряла мое свадебное платье.

То самое, в котором я на днях вышла замуж.

За ее брата.

— Ну как я тебе, невестушка? — Мария обернулась ко мне. Нарочито медленно, демонстрируя наряд, который ей не принадлежал. — Мне идет?

Мы впервые были так близко друг к другу. Впервые я понимала, что эта девушка – отныне моя родня. Впервые мы с ней заговорили друг с другом.

И второе впечатление о ней сложилось куда хуже первого.

Теперь меня еще и тошнило. В прямом смысле этого слова.

— Вы – Мария? Что Вы делаете?

— Я? Примеряю свое платье, что же еще, глупышка? — девушка тихо рассмеялась, запрокидывая голову назад.

— Ваше? Но оно ведь мое… — Не знаю, почему, но мне вдруг стало не просто неприятно, страшно.

Страшно находиться с этой явно нездоровой на голову золовкой в одном помещении.

— Перестань, — цокнула он, наконец, перестав заливаться неуместным смехом. — Мы же теперь одна семья, а с родственниками принято делиться, — с этими словами она снова развернулась к зеркалу и оглядела себя с ног до головы.

Я растеряно продолжила наблюдать за ней, но терпению пришел конец, когда она провела рукой по своему животу.

— Саша сказал мне, что ты беременна… надо же… с первого раза и так удачно, — она усмехнулась, но в этой улыбке не было и намека на веселье. Скорее, от нее веяло угрозой.

— Что бы не происходило у Вас в голове, знайте – это неправильно. И с этим нужно бороться.

— Неужто? — Мария снова улыбнулась, на этот раз не так хищно, как прежде, а затем снова повернулась ко мне. — В этом случае, ты тоже кое-что знай. Ты не на своем месте и очень скоро это поймешь. Это не твой дом, не твоя комната, не твое платье. И Саша уж точно не твой супруг.

— Вы претендуете на своего брата или мне сейчас все это привиделось? — усмехнулась я, хотя в нашем странном, ненормальном разговоре не было даже намека на веселье.

— Он мне не брат. Как и я ему не сестра. По крови мы друг другу чужие. Это все, что имеет значение.