Звучит неоднозначно. Я понимаю намеки, но иногда прикидываюсь туго соображающим.

– Я временно на диете, Оля Евгеньевна, – негрубо убираю её руку. – И в отличии от пса умею контролировать свой голод.

Бас коротко лает и куда—то срывается, очень вовремя заканчивая ненужный диалог.

– Мы пошли, – вскидываю руку, – увидимся.

– Мхм. Если что, мой номер у тебя есть, – прилетает мне вслед огорченно.

Направляюсь прямо по коридору, пытаясь понять куда унеслось чудовище. Обычно он смирный и не убегает без команды.

А тут сорвался, будто сахарную косточку учуял.

– Бас, – зову его громко.

Сворачиваю за угол и натыкаюсь на мохнатую задницу, крутящуюся около стройных женских ног. Ног, которые я имел возможность рассмотреть с близи буквально позовчера.

Так вот ты какая, сахарная косточка…

– Ой, – гладит его суетливо по голове Лера. – А ты здесь откуда?

Я хмыкаю, останавливаясь рядом. Сегодня соседка в своем привычном образе. Классические черные брюки, и приталенная бирюзовая кофточка с длинным рукавом, подчеркивавшая ее хрупкую фигуру. Фигуру, которую я ожидал обнаружить на своем диване по пробуждению, но не фартануло.

– Он—то здесь часто бывает, – произношу, встречаясь с голубыми взволнованными глазами, – другой вопрос что здесь делаешь ты?

Соседка растерянно моргает.

– Здравствуй, Максим.

– Здравствуй, – обвожу взглядом бледное лицо.

Пшеничные волосы собраны в хвост на затылке, на шее тревожно пульсирует венка.

В ушах крошечные сережки гвоздики, визуально делающие ее младше своего возраста.

Почему я подмечаю эти детали? Черт его знает. Взгляд как—то сам выхватывает.

– Ох, я бы и не хотела здесь оказаться, но… – Обводит рукой двух парней, развалившихся на стульях. – Вот…

– А это у нас? – вопросительно смотрю на нее.

– А это мои ученики. – Вздыхает Лера. – Они отчего—то решили, что могут себе позволить портить чужое имущество. Взяли и расписали краской чью—то машину.

– Да? – всматриваюсь в хмурых беспредельщиков. – А что, уже заработали на компенсацию? Или у родителей будете занимать?

– Ничего мы компенсировать не будем, – бурчит один из них, лапоухий, – Этот урод уже задолбал свою калымагу ставить на единственное место для инвалидов во дворе.

– Так, а можно подробнее?

– Мы уже все рассказали, – бросает второй. – Нас не имеют права задерживать. Мы несовершеннолетние. Пусть лучше этого вон задержат. – мотает подбородком куда—то в сторону, – Козел.

– Петя, – шикает на него Лера, и оборачивается на подошедшего к нам мужика.

Пострадавший, догадываюсь я. В фирменном пальто и ботинках как говорит наш капитан «из крокодильей рожи». Они конечно, не из кожи пресмыкающегося, но стоимость примерно такая же.

– Ну что, шпана, не дозвонились до своих родителей? – «пострадавший» оглядывает их с брезгливостью.

– Не надо так с ними говорить, – встает перед парнями Лера, закрывая их своей не слишком внушительной фигурой. – Это дети.

– А ты не лезь, училка. Тебя позвали только потому что эти отморозки вместо уроков мои машину пописали.

– Если бы вы свою машину ставили в положенном месте, они бы ее и не трогали. Нужна она им больно.

– Нужна, – рявкает напыщенный урод, – поэтому и пописали, что нужна. Это же банальная зависть. И не надо тут местами для инвалидов прикрываться. Сами на такую заработать никогда не смогут, вот и портят имущество другим.

– Да как вам не стыдно? – покрывается пятнами ярая защитница малолетних «преступников». – Место по закону принадлежит человеку с ограниченными способностями.

– Ой, не лечи меня, а. Этих ограниченных пол города, и что теперь?