– Ты поняла меня? – вдруг, на контрасте с прошлыми словами, которые мой муж выкрикивал, сейчас Егор говорит ровно и холодно.

Ему просто плевать на то, что он со мной творит. Я... я бы даже врагу не пожелала оказаться в детском доме, а он сказал, что упрячет туда мою дочь и не позволит её увидеть больше никогда, даже в момент, когда я только рожу её.

Я не изменяла ему и никогда об этом даже не думала. Но вместо того, чтобы снова безуспешно об этом кричать. Я просто...

Понимаю, как сильно ненавижу Стужева теперь. Настолько, что сама, подобно ему, нарушаю собственные принципы, о которых громко твердила.

Отталкиваю от себя, наконец-то делая это успешно, замахиваюсь ладонью и хочу ударить со всей своей силой по щеке когда-то любимого человека.

– Только посмей так поступить, сволочь! – крик вырывается из пересохшего горла, продирая его болью до слёз, а внутри растёт ещё большая пустота, захватывая каждый миллиметр, каждую клеточку тела, отравляя отчаянием всё больше.

Это правда был мой принцип - никакого насилия в семье. Любящие люди не бьют друг друга. Ни женщина, ни тем более мужчина.

Но теперь, ещё секунда и я ударю своего мужа! Ещё секунда и мою ладонь обожжёт болью и парализует от этого удара, с такой невозможной силой и отчаянием он будет... ещё секунда и...

Ничего не происходит.

Потому что всего в сантиметре от своего лица, Егор молниеносно успевает перехватить мою руку за запястье и крепко сжать, не позволяя себя ударить.

– Не смей этого делать. Я сказал тебе слушаться и ты будешь это делать. – бесцветно цедит Стужев, прожигая моё лицо тяжёлым взглядом серых глаз буквально до костей.

Я даже ударить его не смогла... просто не успела. Несмотря на всё, что он позволил себе и другим сделать со мной. Несмотря на все те словесные помои, что успели вылить на меня...

Даже одной пощёчиной у меня не вышло отплатить. Нет... больше не могу.

Я так не могу!

– Ненавижу тебя! Ненавижу! Ненавижу! Только попробуй отобрать у меня дочь, слышишь?! Катись к своей Светке и просто не трогай нас!!! – крик превращается в рёв, буквально налетаю на мужа и одновременно пытаясь вырвать руку из хватки, другой бью его по плечу и груди.

Колочу так сильно, как только могу, едва ли не рычу и одновременно плачу, захлебываясь слезами.

– Я ненавижу тебя, Егор, это ты предатель, ты! Дело даже не в Светке. Ты предал меня другим... я ненавижу тебя, слышишь?! – в глазах темнеет на секунду, но я продолжаю отчаянно колотить Егора по плечам уже обеими руками.

Почему-то он больше не сопротивляется. Не вижу из-за слез, застелающих глаза, да и едва-ли думаю об этом. Просто не могу, потому что в голове лишь слова про детский дом.

Они, словно проклятие, что звенит в моих ушах, пока я продолжаю плакать и сходить с ума.

– Я ненавижу тебя! – к горлу подступает тошнота, а живот простреливает болью так, что ноги слабеют.

Но я колочу Егора, ничего не понимая, даже тогда, когда его сильные руки хватают меня крепко за талию. А сквозь влагу и туман диких эмоций я всё же замечаю его взгляд. Испуганный до невозможности.

– Надя?! – срывается крик с его губ, но не пропитанный гневом, как весь день сегодня.

Он тоже обеспокоенный, такой, словно мы вернулись обратно в прошлое, минимум на несколько месяцев назад, например в то время, когда я порезала палец, а Егор это увидел.

Тогда в серых глазах проскочил страх, а голос вот так вот изменился, после чего Стужев тут же побежал за аптечкой, а затем заботливо обработал мой палец, будто я могла умереть от того, что всего-лишь задела лезвием кожу при готовке.