Я откинула голову. Она мыла мои худые плечи, руки — отмывала от грязи, запёкшейся крови.

Смотрела на свою ногу и думала: а зачем ты меня моешь, когда у меня, возможно, уже заражение? Мне бы укол от столбняка, от бешенства, антибиотики. А ты с меня грязь смываешь. В этом мире, видимо, внешнее важнее внутреннего.

Я слушала и слушала.

Оказалось, мой «муж» — уважаемый лорд, чтоб пусто ему было — спокойно погуливает кобелем, а девочка, чьё тело я заняла, не выдержала и сбежала.

И судя по тому, как она бежала — в этом роскошном платье, в шелковых чулках и кружевах, — бежала она в панике, на эмоциях.

Совсем не подготовилась, бедняжка.

Сдается мне, что псина эта плешивая выкинул еще что-то и измена покажется мне сущей ерундой.

Стоит подготовиться к поистине мерзкой ситуации.

В то, что девочка вырвала волосы любовнице барона, как-то не верится. Мне кажется, она была совсем… обычная. Тихая. Несчастная.

А теперь вопрос — как себя вести мне?

Я — жена военного. Столько всего прошла. Съёмные квартиры, переезды, полжизни без мужа. Из меня покорная овечка как из волка — зайка.

А если прижмут? Если тут таких как я отлавливают?

Боря бы сказал: тактическое отступление — это не поражение.

Надо время. Подготовка. Анализ.

Без вводных — решение принимать нельзя.

Как бы мне ни хотелось быть сейчас с моим Борей… Но любая жизнь — бесценна. Уж я-то знаю.

Если мне дали эту — пусть и в чужом теле — значит, надо её беречь, значит, не просто так.

Мои мысли прервал грохот.

Дверь распахнулась.

Я не смогла даже вздрогнуть — тело не слушалось. Только голову с трудом повернула.

На пороге стоял мужчина. Лет на сорок моложе меня в родном теле.

И что-то в его облике, во взгляде, в походке сразу подсказало — вот и барончик — любитель чужих юбок.

Его лицо исказилось. Он шагнул вперёд. Надменным и презрительным взглядом можно препарировать лягушек.

На нем был дорогой плащ. Он подошел ко мне походкой — как у самца, который привык, что перед ним поднимают подолы и распахивают двери.

Разглядывал меня, как кусок мяса, который заказал, но ему подали пережаренным.

— Значит, бежала, — сказал он. Низко, холодно. Так говорят перед тем, как ударить.

Я сидела в ванне, прикрытая лишь пеной.

Внутри меня начала подниматься старая знакомая ярость. Та, что поднималась, когда Борю вызывали на службу и даже не говорили куда и как там опасно.

Недомуж подошёл ближе. Склонился и с силой сжал мой подбородок.

Вот скот.

— Ты у меня теперь слово скажешь — зубы собирать будешь, — прошипел он тихо и улыбнулся.

Не по-человечески. Как хищник. Как тот, кто привык к беспрекословному подчинению.

Пугать вздумал?

Да не на ту напал, мальчик. Я в жизни и не таких видела.

Я посмотрела ему в глаза. А он отшатнулся.

— Что ты… — начал он.

И не договорил.

Потому что я засмеялась.

Хрипло, надсадно, с болью. Смех старухи в теле красивой куклы.

А потом… В ванную вошёл сутулый, осунувшийся старик в тёмном балахоне. Не понравился он мне сразу.

Барон бросил на него взгляд и отступил в сторону.

— Вылечи ее, пока не подохла. У меня на нее планы, — и выскочил сучок.

3. Глава 3

Скользкие руки служанки подхватили меня подмышки, подняли — и тело, как тряпичная кукла, повисло у неё в руках.

— Совсем без сил, болезная, — ворчала она себе под нос. — Не смотрите, перед вами леди все же, — сделала она замечание старику, что стоял в дверях.

— Мне её лечить надо как одетую, что ли? — возмутился тот, фыркая.

Служанка поджала губы, вытирала меня и неодобрительно косясь, бурчала под нос, пока старик не подошёл ближе.

Он нацепил пенсе, прищурился и принялся внимательно осматривать меня, склонившись. Усмехнулась про себя.