Горечь во рту приносила дискомфорт. И даже говоря об этом, я испытывала боль. Он сделал это со мной, и я не собиралась прятаться за маской силы. Пусть смотрит, как люди убивают родных людей своим предательством.

- Ты сказал, что это сложно объяснить, ты имел в виду положение своей любовницы?

- Олеся, — он выпрямился и закрыл глаза. – Я не хотел уходить из семьи, разводиться. Я хотел все прекратить.

Господи, как же это тяжело. Просить правду и, слыша ее, медленно умирать. Слышать о том, как он говорит о другой женщине, когда для тебя самой он единственный даже сейчас.

- Я правда хотел. Я не горжусь тем, что сделал. Но… она сказала, что беременна. Что я должен был сделать?

- Ты спрашиваешь у меня? У меня нет опыта в изменах, в решении подобных вопросов, Никита. Ты хочешь, чтобы я помогла тебе решить этот вопрос?

- Ты можешь мне не верить, но я честен в своих чувствах. А чувствую я себя ничтожеством.

- Ты прав, я тебе не верю. С апреля Никита… — запинаюсь, вспоминая те первые дни, когда сердце разрывалось от боли его предательства.

- Что?

- Я знаю обо всем с апреля. Почти пять месяцев ты приходил домой, а утром выходил из дома на работу, к ней… Я не знаю…

- Олеся, прости, ради бога, — перебивает меня, но я не останавливаюсь и не обращаю внимания на сказанные им слова.

- Но это были очень долгие недели, для принятия решения. И я его приняла. Возможно, ты действительно хотел скрыть рождение ребенка, и попытаться остаться в семье. Возможно, поэтому просил не торопиться с разводом. И поверь, я даже не думала тебя прощать, теперь же… ты не можешь просить меня не торопиться. И не можешь просить прощения, словно ты забыл купить хлеб. Это конец, Никита.

Его плечи и голова снова опускаются.

- Я правда сожалею о том, что сделал.

Молчу. Сказать мне нечего.

- Нам придется продать этот дом, — произношу эти слова с болью и снова получаю его острый взгляд.

- Зачем?

- Никита, мы разводимся. Я не смогу его содержать одна. А жить мне с Леной нужно будет где-то… Только если, — в голову приходит мысль, которая буквально разрывает душу.

Муж будто поднимает, о чем я думаю, поднимается и подходит к кровати, садится с краю и касается моей руки.

- Олеся, я изменил тебе и позволил этому разрушить нас, но я бы никогда не…

В носу защипало. Его голос был таким родным. Голос, который я слышала на протяжении многих лет. С этим голосом связывало так много, он был поддержкой, радостью, лаской. Это был голос любви всей моей жизни.

- Вы будете жить здесь.

- Но… нам нужно разде…

- Это не обсуждается. Здесь все есть для детей и… тебя.

- Как только я встану на ноги…

- Прошу тебя, — он внезапно перебивает и берет мое лицо в свои руки. Глаза наполняются слезами, и живот скручивает от боли.

Он смотрит в мою душу, будто пытается договориться с самим сердцем.

- Никита…

- Прошу, не надо развод, Олеся.

- Что? – растерянно моргаю, и слезы стекают прямо на его большие пальцы.

- Я буду… я буду помогать ребенку, Олесь, но не…

- Ты не можешь меня об этом просить, — мои губы дрожат от эмоций, которые волнами заглатывают меня всю. – Ты не можешь…

- Я люблю тебя, понимаешь…

- Такой любви я не понимаю, Никита. Такой любви не бывает, — отрываю его руки от своего лица и отворачиваюсь.

Он встает и отходит в сторону, оборачиваясь к окну.

- Что ты сказал Лене?

- Правду.

- Какова твоя правда?

- Ребенок, измена. Она не хочет, чтобы мы разводились.

- Ни один ребенок этого не захочет. Завтра после массажа и встречи с врачом, я поеду и подам заявление.

- Так скоро? – он хмурится, смотря на меня.