— Наши дети были у меня в приоритете.

— У них есть мать! Хорошая мать, которая никогда на них руку не поднимала, — кричу я. — И ты бы остался для них отцом, если бы захотел! Но это куда сложнее, чем обманывать и играть роль якобы хорошего мужа! Я заслужила если не верности, то хотя бы честности, Рус! Но у тебя иной взгляд на жизнь, и я отказываюсь это принимать и понимать! Для тебя норма изменять, обманывать, а после еще прикрываться детьми! Ты якобы о них думал!

Отталкиваю его с прохода, вытаскиваю мешок, который затем развязываю.

— Это вещи Анфисы…

— А то я не в курсе, дорогой, — усмехаюсь я. — Я все равно планировала их отдать, но руки никак не доходили.

8. Глава 8. Плохой дядя

Захожу в небольшой кабинет. На продавленном диванчике в углу у шкафа, забитого папками, сидит насупленная Аня.

— Привет, — делаю шаг.

Она в ответ шмыгает.

Колготки низ подола мокрые.

Подхожу, сажусь перед ней на корточки:

— Как дела?

— Я описалась, — взгляд отводит.

— Надо тогда переодеться, — шепчу я. — Согласна?

Кивает.

— Смотри, — вытаскиваю из сумки вельветовые штанишки цыплячьего цвета с пуговичками-арбузиками. — Должны подойти.

Опять шмыгает и касается пуговичек.

— Еще вот, — протягиваю трусики с желтыми уточками, а затем показываю полосатые носочки. — Смотри, какие смешные. Как у клоуна.

Кусает губы.

— И есть еще кое-что, — делаю паузу.

— Что?

— Со мной к тебе кто-то напросился.

— Кто?

Вытаскиваю из сумки белого зайца с голубым бантиком под шеей.

— Вот.

Аня недоверчиво смотрит на меня, а затем несмело забирает у меня зайца.

— Переоденемся?

— Ладно.

Скрипит дверь. Аня напрягается, зайца к груди прижимает и щурится. Я оглядываюсь. В кабинет заходит Руслан. Рожа злющая, бледная и на виске пульсирует венка гнева.

Аня поддается ко мне и шепчет на ухо:

— Это тот дядя, которого ты показывала.

— Да, — отвечаю тоже шепотом. — Он приехал со мной.

— Зачем?

— Чтобы посмотреть на тебя, — слабо улыбаюсь. — Я ему о тебе рассказала, вот он и приехал.

— Он хороший?

— Нет, — отвечает Руслан и выходит.

Опять скрипят петли, щелкает язычок замка.

— Плохой дядя ушел, — подытоживает Аня. — Странный, — смотрит на меня, — маму так и не нашли.

— Давай переоденемся, — кладу руку на ее колено.

Аккуратно откладывает зайца в сторону. Гладит его уши и шепчет:

— Хороший.

Затем неуклюже снимает свитерок. Поправляет волосы, соскакивает с дивана, и я помогаю снять ей платье, а потом ботиночки и колготки с трусиками.

— Я сама, — говорит она, когда я протягиваю чистую футболочку.

— Ладно, — лезу в сумку за влажными салфетками. — Я могу протереть твои ножки?

Кивает.

Закусываю губы, когда вижу синяки.

Через минуту насупленно надевает трусики, штанишки и пыхтит над пуговицами.

— Помочь?

— Да.

Застегиваю арбузные пуговицы. Прячу влажные колготки с грязным платьем в пакет.

— А чья это одежда?

— Моей дочки.

— У тебя тоже есть дочка? — округляет глаза.

— Она уже взрослая, — улыбаюсь я. — И сынок есть. Но он тоже почти взрослый. Садись. Ботиночки наденем.

Садится, и сейчас я замечаю, что она едва заметно кривится.

— Мне сказали, что ты не хочешь говорить…

— Я хотела, но не смогла, — пожимает плечами. — Так хотела, что описалась.

— Бывает, — вздыхаю я. — Я однажды описалась, когда чихнула.

Короткий и неожиданный смешок. Улыбается и опять хихикает.

— Правду говорю, — тихо отзываюсь я, приглаживая ее растрепанные волосы. — И громко так чихнула.

Смеется, а затем резко затихает и вздыхает.

— Аня, — шепчу я. — А ты со мной поговоришь?

— Да.

— Маму зовут Пушина Вероника. Так?

Кивает.

— Папу? Папу как зовут?