- Не хочу я ее больше терпеть! – слышу ее плаксивый голос.

- Переедешь к нам. Мы будем вместе. А Фросю я беру на себя. Сейчас она перебесится, ей деваться некуда. Смирится как миленькая.

Ты в этом уверен, Петюня?

Ухмыляюсь.

- Ну не знаю…

- Вообще по дурному попались. Приспичило тебе играть! Говорил же, в доме не надо! – муж явно расстроен. Что я застукаю их на горячем в его планы не входило.

Еще бы, если учесть сколько он и его спонсоры бабок в предвыборную кампанию вбухали.

- Я и сейчас хочу играть, - слащавые интонации в голосе, чмокающие звуки. – Петюня, ты у меня такой обалденный, давай пошалим!

Сжимаю руку в кулак и со всей силы по двери бью.

- Я вам сейчас пошалю! – распахиваю ее. – Анжела, ты свое получила! Вне очереди, между прочим! Все, теперь никаких игрищ за моей спиной. Только четкое согласование. Когда, как планируете, где, время… десять секунд, пятнадцать, если больше – это уже перерасход Петиной энергии. Я как заботливая жена должна следить за всем.

- Петяяя! Она что теперь за нами по пятам будет ходить? Я на такое не подписывалась! – топает ногой Анжела.

- Я решу вопрос, - муженек приоделся, рубашечку белую нацепил, штанишки, теперь снова может важно подбородок задирать.

- А как быть с нашим сыночком? Меня ты переехать просишь, а ребенок? Как он с этой деревенщиной в одном доме будет?

4. Глава 4

- Анжела! Да, чтоб тебя! – ноздри Пети раздуваются.

Он гневно взирает на любовницу, взгляд убийственный, строгий, а за этим подленький, гаденький страх прячется.

- У вас ребенок? – у меня шок.

Как удержаться и не прибить их на месте?

Руки чешутся, душа требует немедленного возмездия!

Я знаю Анжелу столько же сколько и мужа. Когда мы познакомились, она была в числе его свиты. Но я ни разу не слышала, что у нее есть ребенок. И беременной ее не помню. Надолго она не исчезала, чтобы в тайне родить.

Странно.

- Фрося, это бред все. Прикол такой, понимаешь? – Петя выдавливает подобие улыбки. А по вискам капли пота струятся, на шее вены вздулись.

- Прикол, говоришь? А чего штанишки мокрые? Петюнь, ты же только переоделся, что за недержание в твои-то годы? – качаю головой.

- И ты ее еще терпишь? Она оскорбляет, а ты вместо того, чтобы ее манатки собрать, пытаешься все уладить! – Анжела руками размахивает, щеки красные, лицо перекошено.

- Не смей мне указывать! – рявкает на нее муж. – Фрося, а ты, будь добра, следи за языком.

Э не, дорогой мой, доброй я была эти семь лет. Привыкала к городской жизни, старалась, не перечила, пыталась соответствовать гордому статусу жены депутата. И Петин характер терпела, угождала.

Тьфу, тошно от себя!

А в постели! Слабак-слабаком! Не вру ведь. Еще поначалу как-то держался. А потом… если минуту продержится, уже победа.

Кто мне эти розовые очки на башку напялил!

Влюбилась видите ли!

Петька красиво ухаживал. Столько слов говорил. И многое еще разных поступков сделал, для меня и не только, за которые я его уважать стала.

Моей соседке лечение оплатил, музей наш в райцентре восстановил, у другой соседки ремонт в доме сделал. Многим он помогал. И я прониклась, подставила уши, разрешила на них лапшу навесить.

Хорошим человеком считала.

Из-за него свою жизнь изменила. В город переехала.

- Доброта кончилась, Петюнь. Теперь вот такой принимай. Так что там насчет ребятенка, Анжел? – оборачиваюсь к пиар-менеджеру, которая уселась в мое любимое кресло, я в нем вышивать люблю, скрестила ноги, выпятила губы и строит из себя обиженку.

- Не собираюсь перед деревенщиной оправдываться! – фыркает.

- Что ж за непруха такая, Анжел, ты зачем мое кресло загадила?