«Не волнуйся, Ксюшенька. Ты нашла документы, о которых я говорил?»

«Нет», – отвечаю коротко, выруливая со школьного двора.

«Плохо, что не нашла. Я отправил запрос, но ответа пока нет. Как я уже говорил, сегодня вас вряд ли разведут. Оно и к лучшему, как раз будет время вплотную заняться разделом имущества. Я пока не всё проверил, но запрет уже вступил в силу, он не сможет ничего спрятать, даже если захочет».

Я и сама понимаю, что сегодня по итогам слушания нам могут просто назначить срок для примирения. Но я так долго ждала, что хочется уже хоть какого-то сдвига.

Без четверти час подъезжаю к зданию из красного кирпича на улице З-ской, в котором сидит половина мировых судей города. Паркуюсь на свободное место, заглушаю двигатель. Пока жду дядь Толика, не выхожу из машины. Пытаюсь сосредоточиться на предстоящем заседании, воспроизводя в памяти все возможные ответы на вопросы судьи, как он советовал. Но получается плохо. Волнуюсь очень.

В реальность меня возвращает резкий неприятный шум.

Вскоре вижу машину Карена. Он с визгом заезжает на территорию, одним быстрым маневром паркуется. Вылетает из внедорожника, хлопнув дверью так, что тот зашатался.

«Не запорожец!» – крикнул бы он, сделай это кто-нибудь другой. Например, его родная сестра, которой нередко перепадало выслушивать эту фразу, когда она оказывалась с нами в одной машине.

Это же его любимый «Крузак»! Он с такой гордостью его покупал, трясся над ним, а теперь...
Что привело его в такое состояние?

Он же сам на себя не похож.

Утренняя тревога нарастает, учащая сердцебиение. Где-то на подкорке мелькает информация – записаться на ЭКГ, а что с такими волнениями можно себя довести до проблем со здоровьем, и не заметить этого. Давление, вот, уже дало о себе знать... Что дальше? Невроз?

Я настолько загоняю себя в рефлексию, что не сразу замечаю Анатолия Вадимовича, который постукивает костяшками пальцев по лобовому стеклу, чтобы привлечь мое внимание. Хватаю сумку и выхожу из машины.

- Ксюшенька, может, тебе кофе? – адвокат перекладывает портфель с правой руки в левую. – Стучу тебе, стучу, не реагируешь. Не выспалась?

- Я просто задумалась, – протягиваю правую руку для приветствия, но он по-отцовски тянет меня к себе и обнимает.

- Не волнуйся ты так, девочка, – наставляет меня, пока стоим с ним у проходной, перед турникетами. – Это просто развод. Ты могла и не приходить, доверенность же выписывала. И у нас судья с безупречной репутацией. О его неподкупности легенды ходят.

Один из охранников вносит данные паспорта в журнал посетителей. Второй – жмет кнопку. Загорается зеленая стрелочка, и мы с Анатолием Вадимовичем по очереди проходим. Поднимаемся на второй этаж. По указателям, распечатанным на простой белой бумаге и закрепленным клейкой лентой на стенах, идем к двери с табличкой «Зал судебного заседания», на котором написан номер нашего участка.

- Я боюсь, что Карен так просто не отступит, дядь Толик. Он не хочет никак понять, что всё кончено. –Тру кончики пальцев, чтобы унять волнение, немного согреться, потому что в коридоре оказывается очень холодно. – Верит еще во что-то. Всю прошедшую неделю пытался вести себя так, будто всё между нами хорошо, а сейчас буквально драконом влетел в здание суда.

- Он тебя видел?

- Нет, – качаю головой.

Вряд ли бы он при мне так себя повел. Показаться перед оппонентом в таком возбужденном состоянии – не в его правилах. Он пару лет назад даже загрузил в телефон приложение медитации, чтобы восстанавливать эмоциональный баланс перед заседаниями.