Киваю. Пусть так и думает.

А потом происходит странное. Жизнь будто искусственным образом возвращается в прежнее русло, то самое, где она течет размеренно и спокойно. Я лечу сына. Нора помогает мне с дочкой. Днем заглядывает свекровь.

А вечерами каждый день приходит Карен. И ведет себя так, будто и не было этих страшных трех месяцев. Приносит продукты, проводит время с детьми.

Это длится всю неделю.

И всю эту неделю он пытается заговорить со мной, когда дети уходят спать...
Но сталкивается с непробиваемой стеной отторжения. Я не могу находиться с ним в одной комнате. Иду в кабинет, работаю над женским центром, вникая во все тонкости нового для меня дела.

И он всегда уходит сам.

Вечером воскресенья становится ясно, что Гера полностью пошел на поправку. Закончив работу, выхожу из кабинета, поднимаюсь наверх, но не успеваю зайти в свою комнату. До меня доносятся голоса из детской. Я же была в полной уверенности, что они спят. Решительно направляюсь к их двери, чтобы пожурить моих хитрецов. Хватаюсь за ручку, но останавливаюсь, когда сквозь щель пробивается сдавленный шепот Геры. Не открываю сразу. Прислушаюсь.

Да, наверное, это плохо.

Но еще хуже не знать, о чем они говорят.

В голове проносится гнетущая, запоздалая мысль – сделай я это в прошлый раз, могла бы не допустить их побега. Успеть...

- Я всё продумал, Вик, – заговорщически тараторит сын, – это точно сработает!

Чувствую, как потеют от волнения руки.

- Гер, – неуверенно лепечет в ответ Вика, – а если нет? Мама тогда точно нас не простит.

- Простит! – Гера громко кашляет. – И сработает! Ты же сама видишь, Вик, они скоро помирятся!

- Ну, не знаююю, – тянет дочь. – Мама так на него смотрит...

- Не знаю, не знаю, – дразнится Гера. – А я знаю. Я их когда увидел в комнате тати вместе, сразу всё понял.

Медленно, сквозь отрицание до меня начинает доходить смысл его слов.

- А ты справишься?

- Справлюсь, конечно. – В голосе сына – уверенность и гордость своей смекалкой. – Делов-то: чихать, кашлять, жаловаться, что всё болит. Несколько дней я, несколько дней ты... Вот увидишь! Пока мы будем болеть, они всё время будут вместе. И обязательно помирятся!

16. Глава 8.1

- Проходи, пап.

Папа проходит к дивану, но не садится – ждет, пока я закрою дверь и присоединюсь к нему. Смотрю на этого сосредоточенно нахмуренного мужчину с совершенно седыми волосами, а перед глазами молодой, статный военный с горящим взглядом. Мама всегда говорила, что я больше похожа на него.

Всегда была такая же категоричная, такая же решительная.

Была.

И буду снова. А пока...

- Кофе будешь? – неуверенно топчусь на месте. – А где мама?

Он пришел без предупреждения. Я не скажу ему, что он чудом застал меня дома. Что я просто вернулась за куртками полегче, потому что не посмотрела с утра прогноза погоды и одела детей в теплые куртки, хотя весна и солнце уже вовсю вступили в свои права. Что после похода в музей, который организовал комитет по случаю начала весенних каникул, хотела прогуляться с ними до ближайшего кафе, чтобы поговорить о том, что подслушала накануне... И что пока дети были на мероприятии, я собиралась наведаться в помещение будущего центра, где уже вовсю идет ремонт.

Он даже не знает о том, что я ушла из фирмы и решила начать с чистого листа не только личную жизнь, но и профессиональную.

- Ксения, не суетись, дочка. – отвечает он, всё еще ожидая меня на ногах. – Садись. Поговорим.

Я послушно иду к нему, и мы одновременно опускаемся на мягкий диван. Наверное, сесть напротив друг друга было бы правильнее, удобнее для разговора. Но вместо этого я скидываю тапки и, подобрав ноги, поворачиваюсь к нему корпусом, припав плечом к спинке дивана. Он сидит, вытянувшись, будто не с дочкой собирается беседовать, а принимает парад победы, не меньше.