Хлопаю дверью посильнее, Игнат тут же просыпается, полусонным взглядом смотрит, поворачивая голову в мою сторону.

— Лиля, — словно не верит, что это и правда я, — Что ты здесь делаешь?

Поправляет пальто, садясь ровнее. Достает из подстаканника бутылку с водой, осушая ее за секунду. Видимо сушняк после выпитого алкоголя.

— Пришла поговорить… Мирно.

— Мне жаль, малыш, — он тут же собирается с духом, — Я клянусь, Лиль. Правда жаль. Я не думал, вернее нет, я понимал, что сделаю тебе очень больно. Но я должен был признаться во всем. Как минимум потому что уже не мог контролировать себя, а во-вторых, ты не заслуживаешь того, чтобы увидеть, как твой муж… ну ты поняла. Поэтому я принял решение сказать.

— Ты не жалеешь? — хмыкаю я, а сама сжимаю руки на сиденье, впиваясь ногтями в кожаный салон.

Боюсь посмотреть на него. Сорвусь ведь, а пришла поговорить адекватно. Без скандала.

— Ты знаешь, так странно, Лиль, — он хмыкает, — Я ведь не разлюбил тебя. Вовсе. Смотрю и понимаю, что люблю. Чувства не ушли, это останавливает по сей день. Я не прикоснулся к ней в том плане, о котором ты думаешь. Не смог. Потому что ты все еще важна для меня. Но… Это наваждение. Я и в нее кажется влюбился. Так бывает?

— Ты помнишь, я проходила когда-то курсы по психологии? — его слова выжигают все мое нутро, но я держусь, до победного, — Ну так, ради баловства. Просто для себя, чтобы разбираться лучше в людях.

Видимо плохо проходила, раз не увидела какую гадину пригрела.

Он кивает, когда я кидаю быстрый взгляд в его сторону.

— Ты пытаешься меня втянуть в любовный треугольник, Игнат, сам того не осознавая. Не буду кидаться терминами, как он называется, но в этом треугольнике три роли. Жертва, спасатель и агрессор, — я замолкаю, искусственно создавая паузу, чтобы он смог осмыслить, — И мне бы хотелось понять, какую роль ты играешь в этом. Как думаешь?

— А ты? — хрипит он, включая печку посильнее. Его знобит, я вижу, как скатываются капли пота у висков вниз к бороде. Как сжимаются руки на руле, в попытке скрыть тремор.

Может ему тоже страшно? Должна ли я быть в этой ситуации понимающей женой… Или жертвой?

— Я классическая жертва, — сжимаю губы до побеления, — Именно в этой ситуации.

— А я агрессор? — приподнимает бровь.

Я с шумом выдыхаю воздух, запрокидываю голову назад.

Смеюсь, конечно, не от радости. Просто защитные механизмы так срабатывают.

— Нет, ты спасатель.

— Что ты имеешь ввиду, Лиль?

— Мне удалось немного поразмыслить о роли Киры в нашей семье. Ты же помнишь как все началось? — я не дожидаюсь его ответа, — Ну, конечно, помнишь. И ведь она манипулировала нами, а мы с тобой слепые котята, Игнат. Велись на все это. И теперь ты ее спасаешь, бедную, несчастную и по уши в тебя влюбленную… Она агрессор. И знаешь, что она сказала мне?

Я снова не даю ему ответить, тут же парируя:

— Она собирается оставить ребенка себе. Или вам…

— Это неправда, — он прочищает горло.

— А какой мне смысл врать? Она прям так и сказала, что будет бороться за малыша. И смотри-ка, тебя она уже выиграла. Костров, ты дурак, — губы снова дрожат от нахлынувшей боли, — Ты ее трофей.

— Лилька, — он пытается сделать попытку меня утешить.

— Нет, я правда не хочу прикосновений, — отодвигаюсь подальше, — И вот еще…

Снимаю кольцо с безымянного пальца, протягиваю ему:

— Возьми его себе, хорошо? Мне так легче будет.

— Оно твое, Лиль!

— Уже нет. Ведь я правда планирую развестись, но прежде… Позволь мне помочь тебе?

— Теперь ты спасатель? — он хмыкает, пытаясь отшутиться. Но, конечно, это тоже его защитная реакция.