- Сонь, - выбираю нарочито ласковый тон. – Я облажался.

- Не то слово! Ты повел себя, как идиот!

- Прости меня, Сонь.

Сверкает злыми глазами.

Вся в меня. Такой же взгляд убийственно тяжелый. И как ее только с таким взглядом могут в школе обижать, а?

Опускаю голову от неловкости этой ситуации. Меня отчитывает тринадцатилетняя девочка…

- Тебе не у меня нужно прощения просить, - складывает руки под грудью и вдруг становится серьезной не по годам.

- Я знаю.

- Тогда чего ждешь? Купи маме квартиру в центре города, машину покруче, цветов. Сто одну розу! – хмурит брови, задумавшись. – Нет! Тысячу и одну розу!

Наивная моя девочка.

Тут никакие цветы не помогут. Хоть сто, хоть одна тысяча, хоть двести тысяч.

А вот жилье в центре города…

Хороший вариант.

- Квартиру выбрать поможешь? – губы сами скашиваются в однобокое подобие улыбки.

- Помогу, - кивает.

Стук в дверь раздается неожиданно. Секретарша Юля просовывает нос в кабинет.

- Руслан Тимурович, тут отчет, - показывает мне увесистую папку с документами.

- Я занят, - механически.

- Вы… просили срочно… - Юля мямлит и тенью зависает у стены.

- Выйди! У меня переговоры! – рычу.

Мне нужно наладить контакт с дочкой, чтобы попытаться исправить ситуацию в моей семье, а отчет может подождать. И меня бесит, что кто-то смеет отвлекать меня от этого важного дела.

Юля осторожно покидается кабинет, буквально на цыпочках, даже дверь закрывает бесшумно.

- Пап… - шепчет Соня вкрадчиво. – Ты ведь все исправишь? Ты не отпустишь маму? Не дашь ей развестись с тобой?

На черных ресницах повисают хрустальные слезинки.

- Я боюсь, что мама тебя не простит… - закрывает глаза, и влажные дорожки бегут по щекам.

- Я сделаю все возможное, солнышко. Я клянусь! Я буду биться до последнего.

Я наломал слишком много дров. И теперь кажется, что мое положение никак не изменить. Я гнида в глазах моей жены. Тварь и подонок.

Иуда.

Дьявол во плоти.

Я раздолбал все. В дребезги. В тысячи осколков. На мне вина размером с Эверест.

- Бабушка о тебе спрашивала, - меняю тему.

Обсуждать распад нашей семьи просто невыносимо. Я не верю, что все так обернулось. Не хочу принимать такую реальность, в которую сам влез, сам устроил нам этот Армагеддон.

- Мы поедем к баб Марине? – Сонька приподнимает бровки.

- Если ты хочешь.

- Хочу! – с ноткой уловимой радости. – А по пути заедем в «Викторию»? Я там себе кроссовки присмотрела.

- Кроссовки за миллион?

- Нет. Дешевле. За восемьдесят тысяч.

- Заедем. Сейчас, я только соберу бумаги.

Быстро складываю все необходимое для домашней работы в портфель, пока дочка крутится на офисном кресле. Потом у нее как всегда заболит голова от таких каруселей, но я молчу и замечания ей не делаю. Не хочу ворошить…

Мне нужно, чтобы Сонька была в моей команде. Чтобы хотела нашего с Лилей воссоединения.

И пока все идет четко по плану.

- А баб Марина сегодня сырники испекла или запеканку? – ныряет в салон моего внедорожника и пристегивает ремень безопасности. – О, а может пирог с рисом?

- Скоро узнаем, - пожимаю плечами и мотор завожу.

- А когда мы с тобой будем квартиру для мамы присматривать?

- Я погляжу варианты. И в следующую субботу мы с тобой посмотрим готовые квартиры. Какая тебе понравится, такую и купим сразу.

- Круто! – сияет. – А то жить у бабушки не айс.

- У бабушки? – уточняю аккуратно.

- Ой! – Соня закрывает рот ладонью и с ужасом мне в глаза смотрит.

- Проболталась, - расплываюсь в улыбке.

- Пап! – взвизгивает. – Ты только, пожалуйста, не говори маме ничего! Забудь! Ничего не было. Я ничего не говорила.